Глава Десятая
***
(Мария)
Пришла в себя лишь на пятые сутки.
Я не знала, радоваться этому факту… Да чего не знала, с каждым днем убеждалась лишь в одном: зря,… зря, ЗРЯ!
Две недели в реанимации. Две недели полного затворничества и так некогда желанного одиночества.
Жива…
…Жива.
Больше сна, чем бодрствования…
Почти постоянное забвение. А уж если и очнешься – то мысли, мысли, хуже всякого ката, разрывали меня в клочья…
Разве не этого Вы хотели, Мария?
Жива. Одна. И новая жизнь?
Переломы таза, переломы обеих ног, ушиб спинного мозга, подозрение на травму позвоночника… Припухая печень и почки. Аритмия сердца. Сотрясения мозга. Мелкая трещина черепа…
Целый букет адской приправы для будущей жизни.
Иногда передавали привет от родителей, которые то и дело, что каждый день пытались прорваться сквозь тяжелую оборону больничных запретов, увидеть меня…
Лишь они…
Ни друзей, ни любимого, ни «хороших врагов»…
ЧЕРТ! Даже врагов, которые бы пришли порадоваться моей беде.
ОДНА!
Луи…
Днями напролет в голове взрывались его слова, его поцелуи. Мои слова. Моя гордость и решительность.
Что же, Мария, я теперь тебя НЕНАВИЖУ.Ты хотела одиночества и стабильности? Получи…
Получи реки слез и невыносимую тоску, тоску по том, кого сама прогнала…
Кого вырвала из своей жизни и выбросила прочь…
Решила построить из себя что-то стоящее? Молодец …
Теперь твоя цена слишком высока, чтобы быть кому-то нужной.
Глупая…
Боже, какая же я ГЛУПАЯ!
Или нет? Поступок одобряет рассудок и трезвость суждений. Не одобряет только… сердце, вера, недалекий мечтатель, но разум - на моей стороне. Реалист, циник, адекватный человек.
Так что…
ЧТО «ТАК ЧТО»?
Пусть и осознаю целиком правильность событий, прошлых и будущих, видя свой завтрашний день, как на ладони, все равно неустанно верю в ЧУДО!
ВЕРЮ, что СКАЗКА существует!
Из дня в ночь, из ночи в день тащу с собой глупую надежду, что онослушается, что онпоступит по-своему,… вернется…
Ведь он – мужчина. Целостный, самодостаточный, умный мужчина,… И, вдруг, если,… авось… я ему нужна, дорога, … просто понравилась… То отыщет меня, попытается поговорить, решить все на трезвую голову.
И вот тут то я…
Что тут?
Разве я поступлю иначе? Разве мне рассудок даст повестись на идиотизм и розовую мечту?
Много циника во мне… Слишком много…
Дура?
Еще какая ДУРА! ЕЩЕ КАКАЯ!
Но… Дуракам закон не писан. Так говорят? А, значит, не устану верить, не устану рисовать свою идиотскую сказку… И тут же ее убивать.
Однажды я уже разрушила мечту своими руками… Отчего не повторить мне этот злополучный трюк?
Ведь во мне, видимо, слишком много мазохизма, потому не устану доводить себя до крайностей, лишь следуя слепому правилу избегания ошибок и боли.
Напуганная, трусливая остолопка. Не любишь риск? Жаждешь стабильности и рассудительности?
И что тебе с этого? В чем радость? Вечно быть одной, зато никто НЕ ПРЕДАСТ?
Да?
Да…
Д У Р А.
Все надежды на будущее. Вот меня переведут в общее отделение, станут пускать посетителей, и, однажды,… порог моей палаты переступит и ОН.
Дура!
Заткнись!
Дура!
***
Седьмой день…
Уже седьмой день с тех пор, как мне полегчало, обезболивающее стали колоть в меньших дозах, капельницы перестали быть моим постоянным гостем.
Общее отделение. Открытые посещения.
… а я все равно одна…
Рене ни разу не зашел.
Родители, родители…
Я вам безумно рада, но сердце ждет другого…
И сколько должно еще пройти, чтобы я поверила, убедилась, СМИРИЛАСЬ с тем, что ОН НЕ ПРИДЕТ.
Его в моей жизни больше НЕТ.
***
- Это означает, что я не смогу больше ходить?
- Мы пытаемся, пытаемся. Поверь. Просто не все так просто. Возможно, нам придется сделать еще одну операция.
- Я согласна!
- Не спеши так. Все нужно еще продумать и просчитать.
- ЧТО тут СЧИТАТЬ? Я хочу ходить!
- Посмотрим, не торопись…
- Умоляю…
***
Местная анестезия, вероятно, изначально придумана для моральных пыток.
Полное осознание того, что происходит там, за ширмой – это что-то невероятно адское.
И пусть редко можешь ощутить легкое покалывание или тягу сухожилий, все равно отчего-то сходишь от ужаса, страха, ШОКА, что они в тебе лазят. Внутри! ВНУТРИ!
Липкий холодный пот, надрывное сердцебиение, безумие, волнами захватывающее, затягивающее в омут.
Я – трус. Трус. Иначе это никак не назовешь!
А-а-а!!! ЗАСТРЕЛИТЕ МЕНЯ, но больше осознавать происходящее я не могу!!!
***
- Молодец, она хорошо справилась. Будем надеяться, что эта операция помогла.
Звоните в сумасшедший дом. Я готова к отправке на родину…
***
Одиночество, одиночество!!! Ты – яд, который медленно убивает, разъедает изнутри, при этом вечно ехидно хихикая над ухом, наслаждаясь, неустанно радуясь своим крошечным победам. Шаг за шагом – ты лишаешь сил меня ЖИТЬ.
***
- Мама, так когда они скажут нам, помогла эта операция или нет?
- Мария…
- Да?
- Я вчера разговаривала с доктором…
- И?
- Он сказал, что,… может, еще одна понадобиться…
- Ясно…
***
Разве можно свыкнуться со своим приговором?
Неумолимо уповаешь…
Надежда едва теплиться, но, черт подери, все равно ЖИВЕТ! Все равно дает рвение существовать и ВЕРИТЬ!
Глупо, необоснованно…
Твердят, что не стоит отчаиваться. Следует непременноходить на ежедневные занятия, разрабатывать мышцы, психически настроиться на излечение,… верить в то, что вся эта лабуда поможет вернуть возможность ходить...
НО ненавязчиво, между прочим, между наставлениями на хорошее, все же… начинают тебя приучивать к креслу.
Как бы на время, но… нюансы, тонкости уже неустанно вдалбывают в голову. Поворот, заворот.
Дружеская помощь. Я должна быть благодарна за это, ведь другим и такого не видать: брошенные в клещи жизни, им приходиться познавать всё в одиночку, самостоятельно…
Но отчего-то мне не радостно, даже редко искреннее спасибо вырывается наружу…