Дубенко тронул Тургаева за кожаный рукав пальто, повторил вопрос.
— На Восток, Богдан Петрович. Надо обернуться на Восток, и все будет в порядке.
— Оттуда и так снабжается много заводов. Восток всех не прокормит.
— А, по-моему, прокормит.
— Не думаю... Хотя — не знаю.
— На Востоке чертовски много ресурсов.
— До войны в поезде я ехал с одним крупным работником черной металлургии. Он категорически уверял меня, что потери южных металлургических районов равны проигрышу кампании.
— Ну, и загнул, — засмеялся Тургаев, — ей-богу загнул.
— Как вы сказали?
— Загнул.
— Хорошее слово. Веселое...
— Конечно, нужно веселей смотреть на жизнь. Русскому человеку тем более необходимо. Вы же, Богдан Петрович, были веселым человеком. Неужели выпады съели ваш смех?
— Какие там, к чорту, выпады... ишиас... Какое противное слово.
— Вот если бы ишиас выпал, а?
— Отлично... Воскрес бы... — улыбнулся Дубенко.
Подъехали к черной громадине дома, где жил Дубенко. Раньше, бывало, так приветливо светились окна их квартиры. Богдан мог безошибочно угадать — ожидают ли его Валя и мать, но сейчас, как говорил Шевкопляс, все было «задраено». Ни один луч света не проникал на улицу. У подъезда дежурили. Дворник, низенький мужичок, отлично знавший Дубенко, все же добросовестно проверил его ночной пропуск и так же, с торжественной внимательностью, проверил пропуск Тургаева. Две женщины с противогазами подошли к ним и в свою очередь, как показалось Дубенко, проверяли дворника, точно ли он выполняет свои обязанности старшего дежурного.
— Ну, не диверсанты? — пошутил Тургаев.
— Пальто-то у вас кожаное. На парашютиста походите, — в тон ему ответил дворник. — Дайте закурить папироску... Нет, нет! — спохватился он. — Тут прикуривать нельзя. Я в коридорчике прикурю: а тут чиркни спичку, эти бабы разом раскассируют...
ГЛАВА VII
Фронт приближался. Заводы вывозились с правобережья. Эшелоны проходили мимо города. С платформ, наспех заваленных станками, слитками цветного металла и другим материалами и оборудованием, соскакивали запыленные, обгорелые и исхудавшие люди.
Составы тащили паровозы, приписанные к депо станции, где уже были немцы. Паровозы-беженцы везли сотни вагонов, иногда спрягались по два и тащили все на Восток.
Машинисты протирали паклей усталые и как бы оскорбленные лица и неохотно отвечали на вопросы. Они ели хлеб, еще испеченный в печах, оставленных немцам, замешенный на воде, которую они пили с детства, и горек был этот хлеб... Но никто не жаловался... Люди посуровели и замкнулись в своих чувствах.
— Вернемся еще...
— Недолго поцарствует...
— Успели вывезти завод, али только с пятого на десятое?
— До шплинта, — отвечали рабочие.
— А корпуса, стены?
— А что в стенах толку... А какие с толком — взорвали...
— Сами взорвали?
— А то дядю попросим?
— Жалко, небось.
— Эх — что говорить... Понимать надо...
На заводе не совсем представляли себе угрозу непосредственной опасности.
Из Москвы поступило первое предупреждение. Оно исходило от Государственного Комитета Обороны. Ничто не должно быть оставлено противнику, в случае вынужденного отхода нужно все вывезти. Стационарные агрегаты должны быть уничтожены.
Завод работал напряженно. День и ночь собирали самолеты, облетывали их, комплектовали полки и отправляли фронту.
Неужели все нужно вырвать с корнем, бросить на платформы и везти в неизвестное? Партийная организация собралась ночью. Коммунисты пришли из цехов — выслушали информацию Шевкопляса, Рамодана и Дубенко и ушли снова в цеха.
Мастер Хоменко, высокий и сутуловатый человек, с умными и печальными глазами, задержался:
— А я не уйду от своего завода, — сказал он.
— У немцев хочешь остаться? — спросил Шевкопляс.
— Не уйду с завода, — повторил он убежденно.
Хоменко, не глядя ни на кого, ушел.
— Задержал бы, Рамодан. Партбилет на стол! — вскипел Шевкопляс.
— Поручите мне, — сказал Рамодан, нахмурив брови, — поговорю с Хоменко... Итак, предупреждение ясно. Надо подготовить рабочих.
— Рабочих всех вывозить? — спросил Белан.
— Кадровых рабочих всех, — ответил Дубенко.
— Не сумеем, — безнадежно махнув рукой, сказал Белан, — трудно.
— Трудно, это еще не невозможно.
— Я транспортник, мне понятно, сколько нужно колес, чтобы поднять всех. Наверное, каждый поедет со всем своим семейством, со старыми и малыми, с барахлом.