— Ишь ты, какая, — удивился Богдан, — один день поработала и уже отрекаешься. Что же мне надо было предварительно выпачкаться?
— Поплавать в луже, — Валя засмеялась.
— Я грязный, Валюша, — сказал отец, — мне-то, пожалуй, можно при вас находиться. Да, кроме того, чей привезли инструмент? Мой... Лопатки, тачки... А без инструмента и блохи не убьешь...
— Приехали за тобой, — заявил Богдан, — вероятно, скоро отбой.
Валя искоса поглядела на сержанта, тронула руку мужа осторожно, одним пальцем.
— Поезжайте сами. Я пешком приду...
— Поедем, Валька. — Богдан полуобнял ее.
— Нельзя, — она освободилась, — кругом жены красноармейцев, жены ушедших на войну. Не хочу быть исключением.
— Извини, не додумал... Но собирайся. Ты так без чулок и отправилась?
— За нами приехали автомашины, — сказала Валя, подойдя ближе. — Они привезли вторую смену и должны были отвезти нас. Но мы согласились вернуться домой пешком, а машины захватят зерно, его намолотили комбайнами и сложили в поле. Если я поеду с тобой, будет стыдно перед товарищами.
Богдан не смог возразить ничего.
— Тогда поедем одни, отец, — сказал он.
— Поедем, Богдан. — Старик приник к уху невестки: — Молодец, девка. А я думал, как ты стала губы красить да носить эту самую прическу, испортилась. Все до поры до времени, Валюшка.
В пути отец сказал Богдану:
— Перед смертью все равные. А ведь не вступи в бой все до единого, прийдет до всех смерть. Валюшка твоя не хочет от остальных выделяться. Правильно делает. — Старик немного помолчал. — А все же с главным прессом пока неважно, Богдан.
— Почему?
— Махина! Не подступись. Придется оставить.
— Взорвем пресс!
— Что ты! — испуганно подскочил отец. — Такой пресс... Сколько тысяч золотом отдано американцам?
— А вот придется взрывать в случае чего.
— Беда... — отец смотрел перед собой, — просто беда... Надо поднатужиться. Вывозить пресс. А ежели — шахты?
— И шахты взорвем.
— А Днепровскую? Помнишь, ездили на открытие. По дну реки ходили, а потом вода, вода закипела... бревна поплыли, дороги всплыли пыльные, вместе с конским навозом, с сеном.
— Тоже.
Старик вобрал голову в плечи и замолчал.
— Чего ты, отец! — спросил Богдан, уже влетая в город.
— Долго прожил я... лучше бы раньше в труну. Сколько строили, лелеяли!
— Снова построим.
— Я-то не увижу... не доживу...
ГЛАВА XV
Шевкопляса срочно вызвали в Москву. Он улетел на «У-2» с Романченком. На следующий день Шевкопляс позвонил Дубенко. То, что сообщил он, было совершенной неожиданностью. Его посылали на юг, в Сарабуз. Исполнилось заветное желание Шевкопляса, которое он лелеял с начала войны: его возвращали в авиацию родного Чефа.
— Это он сам устроил, — сказал Рамодан, выслушав Дубенко, — это он нам, помнишь его выражение, «вставил фитиль в оглоблю». То-то он уже две недели беспокоился, нет ли ему пакета Наркомата Военно-Морского Флота.
Ночью к прямому проводу вызвали Рамодана, и ночью же он появился в квартире Дубенко.
— Не выдержал, лично приехал с поздравлением, Богдане. Придется тебе принимать завод.
— Как так, Рамодан?
— Очень просто. Говори спасибо Ивану Ивановичу Шевкоплясу. Приехал с тобой посоветоваться. По-моему, нужно будет рекомендовать наркому главным инженером Тургаева.
— Все совершенно неожиданно, — сказал Дубенко, — ну и Шевкопляс!
— Ругать его подождем, Богдане, — вступился за Шевкопляса Рамодан, — может, такая обстановка на Юге, что в самом деле необходим там такой воздушный бродяга, как наш директор. А здесь мы как-нибудь сами сумеем смотать удочки...
Шевкопляс вернулся из Москвы с видом победителя. Выскочив из кабинки самолета, он прошел к себе, потряхивая снятым с головы шлемом и козыряя встречавшим его.
Когда Богдан зашел к нему, Шевкопляс похлопал его по плечу.
— Пока ты будешь и за главного инженера. Тургаев пусть занимается своим делом. Кажется, он там что-то начинает мерекать с новой машиной, заложите опытную, и пойдет Тургаев главным конструктором.
— Как-то без тебя скучно будет, Иван Иванович.
— Вот это другой разговор, браток, — Шевкопляс подсел к Дубенко, — тебя наверху уважают. Мнения очень высокого. Мне тебя и рекомендовать не пришлось — сразу решили. Так получилось, что вроде я и не нужен. Здесь меня держали вроде в санатории для подкрепления здоровья! Так?
— Напрасно прибедняешься, Иван Иванович.