Всю ночь Дубенко провозился с разгрузкой. Когда все платформы были очищены, он проехал на том же резвом жеребчике на завод. Двор был умят ногами, заставлен оборудованием, ящиками, завален материалами. Тургаев поставил часовых, и они расхаживали с дробовиками в руках. Горело много костров. Варили картошку, кипятили воду, грелись. От завода к городу уходили шахтеры. Скоро загудят гудки, и им нужно будет спускаться под землю.
Тургаев пил чай из консервной банки. В руках у него грязный кусок сахара. Рядом с ним сидел сильно исхудавший предзавкома Крушинский — у него остались только большие карие глаза. На столе и на двух сдвинутых вместе лавках приготовлены постели, сделанные из тулупов и плоских подушек с почерневшими наволочками. Тургаев и Крушинский приветливо встретили Дубенко, предложили чаю. Тургаев допил свой чай, всполоснул банку и налил Богдану. Тот с удовольствием прихлебывал, кусал сахар. Все казалось необыкновенно вкусным. От усталости ломило спину и горели подошвы ног. Обсудили завтрашний день. Эшелоны прибывали в десять и двенадцать часов.
ГЛАВА XXVIII
Серое небо сливалось с горами. Снег проносился мимо окон вагона и завихрялся у пакгаузов, где сгружали продовольствие. Рабочие шагали из вагонов в пакгауз и обратно медленно и ритмично, как заправские профессиональные грузчики, умеющие беречь силы.
Угрюмов сидел у себя в купе, у него болело горло. Он выпил теплого молока с медом, отставил стакан, искоса посмотрел в окно. Ничего не было видно, кроме снега и ворон. У телефона сидел Колчанов.
— Позвонить еще надо на Андреевский завод, — тихо приказывал Угрюмов, наблюдая за рукой помощника, записывающего поручения, — под личную ответственность директора изготовить и отгрузить для Дубенко тридцать вагонеток узкой колеи...
— Скаты?
— Скаты получить из старых запасов Тагильского завода. Разрешить использовать товарищу Дубенко четыре паровоза-кукушки, эвакуированные из Донбасса и находящиеся сейчас в ведении заведующего шахтой «Капитальная».
— Рельсы?
— Ты стал умный, Колчанов, — Угрюмов дружелюбно усмехнулся, — вперед батьки в пекло лезешь, как говорят украинцы, записывай: рельсы металлургического завода в количестве согласно утвержденного мной проекта. Кажется, все по транспорту?
— Дубенко просил напомнить о своевременной отгрузке авиационных моторов и вооружения, — осторожно сказал Колчанов.
— Но он, кажется, напоминал об этом при мне?
— Да.
— Я помню... Дай-ка же еще стакан молока и, пожалуй, я могу выйти посмотреть, как сегодня идет разгрузка.
— Молока я сейчас принесу, но поглядеть придется другому.
— Кому это другому?
— Мне.
— Нельзя еще выходить, ты думаешь?
— Нельзя.
— Ладно, не выйду...
Он подошел к окну, приподнял выше занавеску. Санитарный поезд привез раненых. Угрюмов видел подвесные койки внутри вагона, лица раненых, прильнувших к стеклу, сестру со шприцем в руках. Угрюмов отошел от окна и сел на диване. У него на фронте сын — и вид раненых вызывал тревожные мысли. Колчанов принес молоко, подал Угрюмову.
— Теперь, вероятно, Иван Михайлович, в леса не поедем? — спросил он.
— Почему ты так решил?
— С металлом благополучно, поступает готовый алюминий.
— В леса поедем, Колчанов. Запиши еще одно поручение — сегодня ночью прицепить вагон к северному поезду. Надо найти «деревянный алюминий».
— Дубенко с нами?
— Дубенко оставим. Ему здесь работы хватит, Колчанов. И не стой надо мной, работай...
Колчанов присел у телефона. В окно стучала снежная крупа. Глухо кричали электровозы. Появился осыпанный снегом Дубенко. Он отряхнул валенки в коридоре, сбросил ватник и вошел в салон.
— Как? — вопросительно подняв брови, спросил Угрюмов.
— Кончаем, Иван Михайлович.
— Сколько работает?
— Семнадцать тысяч ваших...
— А с вашими? — он сделал нарочитое ударение на последнем слове.
— Двадцать тысяч девятьсот, не считая монтажной группы.
— Нравится?
— Неплохо бы закрепить, — Дубенко потер ладони, посмотрел на Угрюмова, улыбаясь, — мигом бы справились.
— А уголек кто будет давать? Самолеты хорошо, но уголек тоже неплохо... Короче говоря, завтра все субботники и воскресники от вас уходят. Обойдетесь своими силами. Нужно справиться...
— А то, что я просил?
— Транспорт, моторы, вооружение?
— Примерно, Иван Михайлович.