Люки и смотровые окна были раскрыты. У самолета работала военная приемка. Запах ацетона носился в воздухе. На линии ходил старичок в драповом пальто с ведерком краски и трафаретом. Старик прикалывал «звезды» следующим призывникам.
Романченок покинул Шевкопляса и Лоба. Он должен основательно прощупать мнение военных представителей-приемщиков. Ему ведь летать первому...
Шевкопляс беседовал с мастером, которого он знал еще «оттуда».
— Полетит, Матвей Карпович?
— Определенно, Иван Иванович.
— Как будто и не трогались с Украины?
— М-да, — мастер глубоко вздохнул, — как будто и не трогались с Украины, Иван Иванович.
— Поглядим — увидим.
— За этой машиной остальные пойдут, как цыплята, Иван Иванович.
— Нехай так. Такие машины нужны до зарезу. Матвей Карпович, читал Сталина? Чтобы свести к нулю превосходство немцев в танках, нужно также увеличить производство противотанковых самолетов, понял?
— Понял, Иван Иванович.
— То-то мне...
— Если моторы будут во-время подбрасывать, стаями пошлем туда.
— Очень правильно все понял, браток. Нужна сталь.
Военный представитель подписал предъявление. Начальник сборочного цеха махнул рукой. Команда, стоящая у дверей, налегла на створки и с трудом раздвинула их. Пахло холодом. Впереди открылось укатанное поле. От домика летно-испытательной станции подходили Угрюмов, Дубенко, Рамодан, Тургаев и Кунгурцев. Немного погодя вышел и Лоб.
— Давайте, — скомандовал Дубенко, посматривая на часы.
Рабочие взялись за машину и покатили ее из цеха. Романченок, покрикивая, помог «выправить» хвост. Виктория, работавшая в бригаде по монтажу электропроводки, позвала его. Романченок отошел от машины, приблизился к Виктории, подал ей руку.
— Не мое дело всем этим заниматься, Виктория.
— А занимаетесь.
— Горячка... Суета...
— Мне боязно... Вам первому лететь.
— Не впервой, — он благодарно взглянул на нее.
К самолету подъехал бензозаправщик. Протянулись шланги-пистолеты. Баки наполнили бензином. Зашумела форсунка водомаслозаправщика. Самолет перешел в распоряжение борт-механика, плотного человека с насупленными бровями. Борт-механик просмотрел герметичность маслобензосистемы, закрыл капоты. Он отвечал за подготовку самолета к выпуску и поэтому был придирчив. Он подогнал бригадира по отработке винтомоторной группы и полез в кабину. Вскоре закрутился винт, и воздух наполнился ревом мотора. Он пробовал его на разных шагах, и от гула, стоявшего на аэродроме, звенело в ушах. Потом борт-механик выскочил на снег и снова откапотил мотор, проверяя, нет ли течи бензина и масла после тряски.
— Ну, как? — спросил Романченок, начинавший уже терять терпение.
— Все нормально, товарищ подполковник.
— Распоряжайтесь дальше.
Выдавливая отчетливые следы, подошел гусеничный тягач. Прикрепили тросс к стойке шасси, и тягач, не спеша, потащил самолет к «красной черте». Люди продолжали поддерживать самолет за крылья. Казалось, что его еще только учат ходить.
— Разрешите, товарищ директор? — спросил Романченок Дубенко.
— Давайте.
Романченок надел парашют и поднялся в кабину. Через несколько секунд борт-механик помахал меховыми крагами и люди отскочили от машины. Романченок дал рабочие обороты мотору, винт завертелся, издали он стал похож на блестящий прозрачный круг. Машина покатилась, покатилась и, наконец, оторвалась от снега.
— По газам, — прохрипел Лоб.
— Пошла, — спокойно произнес Дубенко, провожая глазами белое тело машины.
— Пошла, — сказал борт-механик и пожевал губами.
— Видите, как все просто, а сколько тревог, — заметил Угрюмов.
— Тревог было много, — сказал Рамодан.
— От этого и движение, — неожиданно высказался борт-механик.
Романченок делал развороты, стараясь держаться невдалеке от аэродрома. Но вот он круто повернул, положил машину под большим углом и полетел по направлению к тайге. Гул мотора стал слабее. Угрюмов сделал шаг вперед, внимательно следя за полетом. Снова рокот мотора. Романченок пронесся над ними, то убирая, то выпуская шасси. Из окон корпусов, со двора от станции махали шапками люди. Им был нипочем этот свирепый уральский мороз. Они радовались своей победе. Романченок стал снижать на указанную полосу аэродрома. Вот прикоснулись баллоны, взлетели радужные от солнца столбики снега. Машина остановилась. Романченок выпрыгнул и подошел к Дубенко, неуклюжий в своей одежде пилота.