— Сереж, — перешла к вопросу, который волновал меня с недавних пор, — ты раньше не замечал за мной чего-то необычного? Может быть, я говорила необъяснимые с точки зрения логики вещи или странно вела себя?
— Сейчас ты точно странная, Ника. Сколько тебя помню, ты была самой обычной девчонкой.
— Так, значит? Самой обычной?
Я улыбнулась, хотелось подразнить его, а он добавил совершенно серьезно:
— Ладно, ты всегда выделялась из числа других. Постоянно что-то придумывала, организовывала. Ты всегда была в центре внимания. Если честно, с самой первой встречи я видел только тебя и с тех пор ничего не изменилось.
Настала моя очередь смущаться и отводить глаза. Не ожидала подобного признания. Не думала, что он так серьезно отнесся к нашей дружбе, к первой влюбленности.
— А ты хоть иногда вспоминала обо мне?
Вот и ложка дегтя! Вроде бы простой вопрос, но столько надежды в глазах парня, что мне стало не по себе. Обманывать не хотелось, правда могла обидеть его. Боялась потерять вновь обретенного друга, но не собиралась давать напрасную надежду. Он точно не заслужил такого. Почему в жизни все так сложно?
Взяла его за руку и честно ответила:
— Ты многого не знаешь обо мне, а я многое не помню. Не спрашивай, почему, я еще не готова рассказать тебе все. Пойму, если ты решишь прекратить общаться, но ведь никогда не поздно начать все сначала?
Только произнеся это вслух, поняла, что допустила ошибку. Он мог неправильно истолковать мои слова, вложить в них иной смысл, но что, кроме дружбы могла ему предложить?
— Сережа, — начала, но он перебил меня:
— Спасибо за честность. Я тоже не сошел с ума без тебя. Как-то пытался устроить свой быт, влюблялся в других девчонок и жил бы дальше, если бы не встретил тебя несколько недель назад в том переулке. Знаешь, я не из тех, кто верит в судьбу и всякую мистику, но, если есть кто-то кроме нас, Бог, высший разум, Вселенная, не знаю, как назвать, думаю, он позаботился о том, чтобы мы не забыли друг друга.
***
Разговор с Сергеем заставил меня по-новому взглянуть на многие вещи и оценить то, что я имела, в первую очередь это касалось Андрея.
Наши отношения в последнее время напоминали мне самое начало романа: так осторожно, мелкими шагами мы двигались навстречу друг другу, боясь резким словом уничтожить то, что создавали столько времени. Я была бесконечно благодарна ему за терпение, которое он проявлял ко мне. Порой его забота, как мне казалось, граничила с жалостью и снисходительностью, но это были, конечно, только мои домыслы.
С Ником мы больше не виделись. Я старательно избегала встреч с ним, оправдывая свое поведение нежеланием давать лишний повод для сплетен. Только добилась противоположного эффекта. Несколько раз ловила внимательнее взгляды наших сплетниц. Коллеги из других отделов многозначительно замолкали, увидев меня, но в глаза никто не решался сказать что-то, что могло бы задеть или обидеть меня.
Николаос будто понял мое состояние и не настаивал на общении, редко посылая электронные письма, которые затрагивали исключительно рабочие вопросы. Мне было стыдно смотреть ему в глаза после той сцены, свидетелем которой он стал: сначала расплакалась, потом поругалась со своим парнем.
О том, что он был в курсе последнего обстоятельства, мне «любезно» рассказала Люда. Откуда узнала, ума не приложу. Она же настоятельно рекомендовала мне «разобраться со своими мужчинами и перестать водить за нос обоих». Последнее замечание не способствовало налаживанию наших отношений, но в какой-то момент мне стало все равно. Пусть каждый говорит то, что хочет. Для меня имело значение только мнение Андрея. Я была уверена в своих чувствах к нему и впервые не пыталась их анализировать.
***
Гай
День за днем, раз за разом я пытаюсь поговорить с ней откровенно, но не могу найти нужных слов. Она такая хрупкая и ранимая, но в то же время упрямая, уверенная в том, что поступает верно. Может быть, она права, и это не он, а я лишний в ее нынешней жизни? Эта мысль была подобна удару кинжалом в грудь. Я пережил подобное давно, но память услужливо сохранила ощущение боли и неотвратимости конца. Проклятая память, которая не отпускает, не дает начать все сначала. Вряд ли найдется много человек, знающих и помнящих столько же, сколько и я. Вот только прав был Соломон, говоря: «Во многой мудрости много печали; И кто умножает познания, умножает скорбь»*. И все же жизнь меня так ничему и не научила: как и много лет назад я готов был бороться за нее, даже если весь мир будет против нас.