В этот ранний час улицы были пустынны. Редкие прохожие при виде немцев спешили свернуть в сторону.
Пленные подошли к развалинам собора и принялись за работу. Таская кирпичи, Кротов продолжал следить за каждым прохожим, перекидываясь изредка отрывистыми фразами с учителем и Азаряном.
…Раскаленное солнце пекло сильнее и сильнее. Казалось, оно замерло на месте, не обещая конца этому изнуряющему дню. Кирпичная пыль разъедала глаза, забивалась в нос, скрипела на зубах. Все время хотелось пить, но воды для пленных не было.
В полдень на площади появился босой старик. Он нёс корзину, прикрытую зеленой тряпицей. Юрась сразу узнал старика — он видел его у лагерного ограждения, только тогда старик был в треухе. И опять Юрась подумал, что он и до лагеря встречал этого человека, но где, когда?..
Старик остановился возле дома, опустил на скамью корзину, снял с нее холщовую тряпицу. Корзина была полна темно-красных вишен. Не спеша, он насыпал ягоды в жестяную кружку, положил рядом стопку нарезанной бумаги и стал ждать покупателей.
Что-то приговаривая, он протягивал прохожим кружку с вишнями, но люди, не останавливаясь, проходили мимо.
Из-за угла появился офицер-гестаповец под руку с высокой девушкой. Он что-то оживленно говорил ей, и девушка, закидывая назад голову, громко смеялась.
— Стрелять таких девок надо! — сказал мрачно Кротов. — С кем гуляет!
Юрась взглянул на девушку, и у него перехватило дыхание. С фашистским офицером шла Екатерина Васильевна.
Катя шла, не обращая внимания на пленных. Она слушала, что говорил ей офицер, трясла кудряшками и хихикала.
— Я хочу вам говорить один разговор, фрейлейн Катья…
— Ах, не называйте меня так! — перебила его Катя. — Называйте меня Кэтхен. Я люблю немецкие имена.
— Такой слова делает мне один большой удовольствий…
— Вы прекрасно говорите по-русски.
— Я учил этого языка цвай яр — два год.
— Смотрите, пленные! — Катя округлила глаза. — Куда они везут кирпичи?
— Для новый тюрьма. Кирпич есть старый, тюрьма есть новый! — сострил гестаповец, и Катя залилась смехом.
— Фрейлейн Кэтхен во смехе есть очень красива, — сказал осклабившись гестаповец. — Я хочу иметь такой фотографий, когда вы смеяться. — Он отстегнул кнопку на футляре лейки.
— Только не в этом платье! Оно мне не идет! Посмотрим лучше, как работают пленные. — Катя уселась на скамейку рядом с продавцом вишен.
— Купи ягодок, барышня! — старик протянул ей кружку, полную ягод.
— Не надо! — отмахнулась Катя, даже не взглянув на старика. — Что же вы не садитесь, господин лейтенант? По-моем), эти пленные не так уж плохо выглядят. Вы знаете, господин лейтенант, есть люди, которые распускают вредные слухи: будто русские пленные умирают от голода, будто немцы заставляют их делать непосильную работу, бьют, истязают…
— Мы будем строго наказать за такой разговор. Это есть один большой ложь…
— Это возмутительно, это надо опровергать. Я хочу вам предложить…
— Я слюшай…
— Пусть все видят, как добры немецкие офицеры. Дайте мне аппарат!
Немец снял с себя лейку.
— Просьба фрейлейн есть для меня приказ…
— Дедушка, насыпь вишни в кулек.
— Что вы придумали? — насторожился гестаповец.
— Будет прекрасный снимок! Немецкий лейтенант великодушно угощает пленных вишнями. Вы напечатаете фотографии в газете, а смелые летчики сбросят ее в большевистском тылу. Чтобы русские не верили ложным слухам, не боялись сдаваться в плен… Разве я плохо придумала?
— О, фрейлейн Кэтхен имеет политический голофа! Но германский офицер не может носить корзина…
— Корзину? Вы собираетесь кормить вишнями всю эту ораву! — Она кивнула в сторону пленных. — Для снимка достаточно угостить одного. Я сниму вас крупным планом…
— Я говорю нох айн маль — еще раз, фрейлейн Катья… Кэтхен имеет на плече умный голофка. Я слюшай вас…
— Возьмите кулек с вишнями. Так. Теперь подойдите… подойдите… к кому бы вам подойти?..
— Я подойду вон к той мальчишка. Это есть душевно: немецкий офицер любит русских ребенок!
— Что вы, что вы! Тогда же все увидят, что в немецких лагерях есть пленные дети! Лучше всего вам подойти вон к тому солдату, — Катя указала на Кротова. — У него грязное, но типичное русское лицо. Только не забудьте улыбнуться ему…