— Есть у меня задумка, не знаю, говорить ли тебе…
— Как хотите… — вяло сказал Юрась.
— Дело рисковое, брат, — Кротов пытался возбудить в мальчике любопытство. — Могут и прикладом огреть.
— Что я должен сделать? — оживился Юрась.
— Упасть.
— Как — упасть?
— Обыкновенно. В общем, так… Кусты по дороге в Гладов помнишь?
— Где проселочная дорога пересекает шоссе?
— Точно. От тебя требуется немало… Повторяю, можно получить прикладом… Нет, не буду я тебя в такое дело ввязывать…
— Вы мне не доверяете, да? Думаете, если у меня отец…
— Замолчи! И чтобы я не слышал такое! Завтра пойдешь в колонне последним. Будешь толкать телегу вместе с Азаряном. Позади вас будет только один конвойный. Шагов за пять до перекрестка — падай! Ясно, к тебе подбежит конвойный. Задержи его любым способом. Всего на одну минуту! Скажи, что нога подвернулась или голова закружилась, короче, говори что хочешь, лишь бы отвлечь немца…
— А что потом? Я упаду, а потом, что будет?
Кротов укоризненно хмыкнул:
— Когда надо, узнаешь. А сейчас скажу одно: если пройдет все гладко, значит, мы и в плену — солдаты, и в плену сражаемся!
— Я сделаю все, что нужно, — сказал Юрась и добавил. — А насчет приклада мне батя… мне один человек говорил, что от отбивки коса только острее становится…
Как всегда, телегу сзади подталкивали два заключенных. На этот раз вместо Кротова рядом с Юрасем был Азарян. Юрась не сразу признал его, — он впервые увидел Азаряна без повязки. Лишь теперь можно было понять, как измучен и истощен этот человек. Даже свалявшаяся под повязкой черная борода не могла скрыть его страшной худобы. Только кровоточащая рана на лбу да большие черные глаза делали живым это землистосерое лицо.
— У вас кровь над бровями, — испуганно сказал Юрась, толкая телегу. — Надо перевязать.
— Не надо! — Азарян скосил на мальчика блестящий круглый глаз. — Прошу тебя, молчи. Не обращай внимания…
Юрась умолк. Он слышал за собой цоканье сапог конвойного. От усталости, голода и непосильной работы пленные по дороге в Гладов часто валились с ног. Первым к упавшему подбегал долговязый конвойный Краус. Он ударял пленного прикладом, выкрикивая одну и ту же фразу:
— Не лежи на земле, получишь насморк!
Юрась оглянулся, — за его спиной шел Краус.
До перекрестка дорог, где начинались кусты, оставалось немного. Вот уже показались две трепещущих осинки, а вот и деревянный настил через ров. Отсюда до проселочной дороги всего несколько метров. Через минуту надо падать! Юрась попытался найти взглядом Кротова. Но тот шел далеко впереди. Вот и проселочная дорога. По ней тихо движется грузовик. Должно быть, водитель ждет, когда пройдут пленные, чтобы выехать на шоссе. Пора!
Юрась упал прямо под ноги Крауса. От неожиданности фашист дернулся в сторону, но, тут же поняв, что случилось, стукнул мальчика прикладом по спине. Удар был несильным, немца отвлекло непредвиденное событие: с проселочной дороги на шоссе въехал грузовик и остановился, заслонив от конвойного остальных пленных.
— Буду стрелять! — заорал Краус, бросаясь к водителю, но, вспомнив о мальчишке, кинулся обратно. — Вставай! — И он снова ударил его прикладом.
Юрась медленно поднялся с земли.
— Голова закружилась, — сказал он по-немецки.
По-прежнему на шоссе тарахтел грузовик. Краус, тряся автоматом, заорал водителю грузовика:
— Прочь с дороги!
Машина рванулась с места, пересекла шоссе и покатила дальше. Лица шофера Юрась не успел разглядеть. Он увидел только надвинутую на лоб кепку, из-под которой выбивался буйный рыжий чуб.
— Догоняй телегу! — приказал Краус. — Бегом! Ну!
Юрась затрусил по дороге. За спиной он слышал тяжелое дыхание немца. Настигнув телегу, мальчик облегченно вздохнул.
— Молодец… — услышал он негромкий голос рядом с собой. — Это не был голос Азаряна. Вместо него телегу толкал учитель. — Молодец… — Учитель понял немой вопрос в глазах Юрася и прошептал: — Азарян бежал…
Груженные кирпичом носилки казались в этот день Юрасю легкими! Еще бы! Азарян бежал! Мальчик смоттрел на конвойных, а в голове было одно: Азарян бежал! Он видел купающихся в пыли воробьев, но думал об одном: Азарян бежал! И это он, Юрась, помог ему!
Больше всего мальчику хотелось поделиться своим радостным чувством с дядей Егором, но Кротов работал далеко, в паре с учителем. Наблюдая за ним, Юрась видел, что и дядя Егор сегодня не похож на себя. С лица его не сходила улыбка, он легко передвигался и время от времени покручивал отросшие в лагере усы.