Нанулон застонал и повалился на землю. Из рта показалась тонкая струйка крови - кольца Матери так сдавили тело северянина, что еще чуть-чуть - и не выдержат ребра. Из ослабевших пальцев выскользнула ручка кистеня, и оружие повисло на запястье, кожаный ремень не дал ему упасть. Нанулон попытался снова схватить ручку, но заметил, что Краузе опасливо приближается, сжав в руках большой, острый камень.
- Дурак, - прохрипел воин, глядя на таежника мутными глазами, - уйди прочь, это моя битва!
- Она тебя сейчас задушит, - проговорил Клаус, приблизившись еще на шаг.
- Значит, - северянин сжал зубы и снова схватил кистень, - такова судьба!
Еще один удар, но вскользь; чешуя чудовища выдержала, а инеистый червь вонзил клыки в предплечье Нанулона и с хлюпаньем принялся сосать кровь. Краузе, пытаясь унять безумный страх перед этим скользким, чешуйчатым монстром, подошел почти вплотную. Что за вздор? Судьба? Он ведь умрет! Червь раздавит его и выпьет все до капли, а потом сожрет то, что останется... Вдруг ему не хватит одного Нанулона? Вдруг он пустится вдогонку и за Краузе тоже?
Закричав, искатель сокровищ опустил острый камень на голову Матери, не обращая внимания на слабые протесты северянина. Червь вытащил зубы из руки Нанулона и сотряс ревом все вокруг; казалось, сам Имирльхен задрожал от громогласного крика. Краузе понял, что этого мало; он поднял камень и, что было сил, ударил им прямо в пасть инеистого червя. Снова, снова, и снова - пока бурая жидкость не заляпала изорванную одежду и лицо искателя. Кольца червя ослабли, и Нанулон, тяжело дыша, отполз в сторону и каким-то чудом сумел подняться.
- Тупоголовый таежник! - в сердцах бросил он. - Это была моя битва, моя смерть!
Нанулон прицелился и, раскрутив кистень, нанес удар по голове червя. Мать слишком поздно поняла, что добыча ускользнула; вновь почуяв запах жертвы, она пыталась увернуться от ударов камня, чтобы вонзить клыки в человечка поменьше. Удар северянина заставил ее содрогнуться. В это же мгновение в пасть врезался камень и отколол один из зубов. Мать, дергаясь в муках, поспешила убраться прочь, вскоре пропав в снежной завесе. Два человека остались одни, наедине с метелью. Нанулон сел на землю, прижав ладонь к боку.
- Сломала мне ребро... Может, даже не одно, - воин повернулся к искателю. - Ну, чего смотришь? Дурень! Это было мое испытание! Думаешь, отблагодарю? Как бы не так, таежник! Ты отнял у меня мою смерть и мою судьбу! Прочь с глаз!
Краузе не успел отреагировать - так быстро Нанулон оказался на ногах и подскочил к искателю. Удар швырнул Клауса наземь; он почувствовал, как из разбитого носа потекла кровь. Уши наполнились звоном, а голова пошла кругом - хорошо хоть, нос уже настолько отмерз, что боль почти не чувствовалась.
- За... За что?! - пролепетал искатель. - Я же помог!
- Не должен был! Иди своей дорогой, жертва, а я пойду своей!
Нанулон сплюнул кровь и нагнулся куда-то к жертвенному камню. Там, припорошенная снегом, лежала котомка, которую северянин закинул на плечо - покопавшись в ней, он извлек полоску ткани и перевязал предплечье. На тонком полотне тут же расплылись кровавые кляксы. Еще раз глубоко вздохнув, Нанулон пошел вперед, по бурому следу, который вел прочь, еще дальше в тундру. Воин явно стал припадать на одну ногу и то и дело хватался за бок. Клаус, шмыгнув расквашенным носом, поднялся и стряхнул с себя снег. Еще пара мгновений - и северянин скроется в метели, и тогда ищи-свищи! А искатель совершенно не знал, где находится и куда все-таки идти. Теперь, когда страх унялся, Клаус понял - идти наугад значило умереть. Если он не отыщет поселения или стана за ночь - а уже начинало темнеть - то повезет, если кто-то вообще наткнется на его замерзший труп. Краузе привык сначала делать, а потом размышлять, иначе не стал бы успешным искателем - поэтому ринулся вслед за Нанулоном. Клаус старался держать его перед глазами, но не подходить слишком близко - рука у северянина оказалась тяжелой, и получать новые оплеухи искатель не планировал.