- Нужно промыть раны... - буркнул он под нос, взглянув на Клауса.
Уступив ярости пламени, вода вскипела и забурлила, брызнув через край котелка. Вздрагивая, воин вымыл гной из разорванного предплечья, а потом накалил лезвие своего ножичка над костром. Краузе понял, что сейчас произойдет, и сглотнул плотный ком, подступивший к горлу. Сжав зубы, Нанулон прижег самые глубокие и страшные раны. Запахло паленым мясом.
- Тебя, таежник, только каменья заботят да золото, я знаю, - прорычал Нанулон, не глядя на собеседника. - Хочешь прибрать все к рукам, пока Мать будет мной занята, да?
- Что?.. Да нет, поверь, я бы не... - заикаясь, начал Краузе.
- Брось. Вы все такие, из города в тайге. Только за шкуру свою и боитесь, кишка у вас тонка на что-то кроме воровства да торгашничества...
- Кто бы говорил, - твердо ответил Клаус, - не тебе о моей трусости судить.
Нанулон прижег последнюю рану и, нахмурившись, посмотрел в глаза спутнику.
- У меня зато хватило духу искупить свой страх в Афальхен-доне. А ты? Сумел бы пройти испытание, а? Едва ли; тут же сбежал бы и спрятался в тайге, подальше от наших станов. Думаешь, Мать сожрет меня и даст тебе уйти с ее сокровищами? Она настигнет и тебя. Духи оставили на тебе метку жертвы.
Краузе сглотнул. Хотел было возразить, но не нашел слов. Нанулон отвернулся и взял несколько целых поленцев. Ножом отрезал от мехового плаща длинные полосы и, приложив к израненному предплечью поленья, привязал их поплотнее. Получилось некое подобие шины. В ответ на вопросительный взгляд искателя воин проговорил:
- Мой новый щит. Суну ей в пасть - пусть попробует перекусить.
Наконец, косматый северянин уселся, прислонившись спиной к стене, и вслушался в вой ветра. Краузе задремал; тепло разморило его окончательно, и суровая тундра уступила место красочным снам о доме и полной кружке отменной медовухи. Нанулон всю ночь не сомкнул глаз, слушая, как умирает метель. Воин удивленно поднял брови - неужели Мать ослабла? Вместе с ней уступили и снега. К утру буран прекратился, холод немного ослабил хватку, и рассвет солнца озарил ровную, без единого следа, поверхность тундры. Словно смотришь на чистейший лист лучшей хлопковой бумаги. Чуть сморщившись от тупой боли в боку, Нанулон вылез наружу и окинул взглядом Афальхен-дон. Вдалеке неровной грудой высились какие-то скалы, а у самого горизонта сверкало море, как ровная полоска алмазов. На скалах, покосившись и скрючившись, стояло одинокое дерево. И как его только занесло сюда?..
Краузе выполз следом. На лице искателя читалось беспокойство - еще бы, проснуться от холода в пустой пещере! Костер давно погас, а северянина нигде нет... Клаус решил, что остался один, без еды, воды и оружия. Но едва он вышел из пещеры, как чуть не налетел на неподвижную фигуру Нанулона. Воин стоял, как изваяние, кусал губы; Краузе проследил за его взглядом.
- Думаешь, она там?
- Уверен. Если Мать еще не ползет к нам, то сидит в тех скалах. Теперь, когда снег не застилает взор, я вижу, куда нас занесло. Вон там, - Нанулон указал рукой на северо-восток, к морю, - Великий Якорный стан. Слышал о нем когда-нибудь?
- Нет, не доводилось.
- Отсюда пару дней пути. Можешь продержаться, если не слабак... Это - самое крупное поселение во всей тундре. Там найдешь помощь, еду и кров. Клан Тюленя славится миролюбием... Мы, бывало, ходили к их морским тотемам, возносить молитву о счастье в походе на ладьях...
Взгляд Нанулона помутился - он снова провалился в воспоминания. Перед глазами вставали лица убитых и горящие глаза воинов из клана Червя.
- Понял. Спасибо, - кивнул Краузе, - но пока наши пути не расходятся.
Северянин стряхнул с себя оцепенение.
- Потому что ты слишком глуп. Не знаешь, когда остановиться. Если желаешь, не отставай. У меня осталось только одно дело.
Нанулон надел шлем. С упорством барана он зашагал по снегу, направляясь прямиком к далеким скалам.
- Что, если она просто прячется под снегом? Вдруг ее гнездо вовсе не в скалах?