- Что-то английского пилота нигде не видно.
Каденбах кивнул, довольный, что старший по званию соизволил наконец подать голос.
- Командир предоставил ему каюту адмирала Аллена. Проглотил бифштекс, хлобыстнул стакан из личных запасов командира - и на боковую.
Впервые за все время губы Брента тронула улыбка.
- Вот кто спас всю команду. Немецкий боров приложил бы нас, как пить дать, если б Уиллард-Смит не повис у него на Arschloch [заднице (нем.)].
Чарли хохотнул.
- Что да, то да. - Он отхлебнул кофе и вдруг посерьезнел. - Мистер Росс, мы проходили инструктаж насчет противника, но никто не упоминал о том, что они пользуются немецкими названиями подразделений и чинами. Ведь своим судам они присваивают арабские имена, не так ли? Зачем же эскадрильи называть по-немецки? Даже арабский бортстрелок отрекомендовался "Feldwebel", а не "сержант". Не так уж много немцев служат у Каддафи. Шахтер утверждает, что он единственный немец в эскадрильи "Юнкерсов".
Брент прожевал кусок, запил его кофе, только потом ответил:
- Поначалу в наемники шли только немцы. Вот и ввели собственную номенклатуру. К тому же и боевые машины у них в основном немецкие.
- Да, но теперь Каддафи создал настоящие "интербригады". Берет наемников со всего мира.
- Верно, Чарли.
Штурман погладил пальцами короткую щетину на подбородке, радуясь возможности перемолвиться словом с молчаливым американцем. Человеку редко на подводной лодке выпадает такой случай. Здесь каждый держится замкнуто, кроме, пожалуй, Пабло Фортуно, которому только бы языком почесать. А Брент ветеран этой войны, он уже шесть лет воюет с арабами и знает их лучше, чем кто бы то ни было из команды.
- Что у них, своих пилотов нет? - расспрашивал Каденбах, боясь оборвать нить разговора.
Глаза Брента заблестели, он почуял возможность сесть на своего конька. К тому же беседа со штурманом хоть немного разогнала черную тоску, рассеяла череду горьких мыслей, теснящихся в голове, будто у турникета метро в час пик. Слова так и посыпались изо рта, каждое - маленький кирпичик, воздвигающий преграду его депрессии.
- А ты как думаешь, почему столько лет двести миллионов арабов не могут справиться с четырьмя миллионами израильтян? - Он не стал дожидаться ответа. - Пойми, этот народ органически не приемлет никакой дисциплины, никаких доводов здравого смысла. Взять хотя бы последнюю атаку. Чрезвычайно медлительна, организована из рук вон плохо. Спустились низко, дали нам в руки козырь, которого не должны были давать. Вполне типично для них. В арабской армии полностью отсутствует согласованность действий. Иначе Израиль давно бы уже перестал существовать.
Штурман несколько секунд подумал и вдруг поразил Брента своей проницательностью.
- Вы знаете об арабах больше, чем человек, просто воюющий с ними. Вы и раньше бывали на Ближнем Востоке, да?
Выпрямившись, Брент крепко сцепил пальцы.
- Догадливый! - удивился он. - Когда мне было четырнадцать, отец служил военным атташе нашего посольства в Каире. Два года мы за ним мотались по всему Ближнему Востоку, от Ирана до Марокко. - Он вздохнул. - Это, доложу тебе, была школа, какую не получишь в классе или на инструктаже.
Каденбах кивнул и поспешно продолжал:
- Так вы говорите, они - настоящий сброд?
- Да! Точней не скажешь.
- А как же Арабский легион в Иордании? Ведь Глаб-паша в сорок восьмом сорок девятом загнал израильтян обратно в Иерусалим.
Брент одобрительно кивнул в ответ на осведомленность Каденбаха.
- Вижу, штурман, с историей ты в ладах. Но Арабский легион другое дело. Там все прошли английскую выучку, и командовал ими англичанин. Ведь Глаб-паша - не кто иной, как англичанин по имени Джон Бэгот Глаб. Когда он со старшими офицерами уехал из Иордании, легион развалился. - Брент помолчал, давая выход застарелой ярости. - Я с ними воюю с восемьдесят третьего. А известно тебе, с чего началась вся заварушка?
- Один из истребителей "Йонаги" подбил ливийский DC-3.
- Над Токийским заливом. Я это видел собственными глазами. Двухмоторный транспортный самолет вторгся в воздушное пространство "Йонаги", несмотря на многократные предупреждения. И подполковник Мацухара "отрубил" один из двигателей.
- Но самолет не разрушил?
- Нет. И жертв не было.
- Неужто дело только в этом пустячном инциденте?
- С него все началось. Арабы не простили оскорбления. - Брент помассировал пальцами шею и почувствовал мгновенное облегчение. - А уж потом пошли борьба за мировое господство, эмбарго на нефть, истребление заложников. - Рука опустилась на стол и пальцы начали выбивать барабанную дробь по столешнице. - Но вся каша заварилась именно с того пустячного инцидента шестилетней давности. С тех пор они не упускают случая нас укусить.
- То есть?
- Ты слыхал о некоем Гасане ибн-аль-Саббахе?
- Старец с горы. Около тысячи лет назад основал террористическую организацию в Персии. Да, я знаю, мистер Росс, они до сих пор действуют.
- И до сих пор называют себя "саббах". Фанатично преданы Каддафи. Главное их оружие - нож, но и другим не гнушаются - от АК-47 до пластиковых бомб. Любят застигать жертву врасплох и наносить удары в спину. Я с ними где и чем только не дрался! Кулаками, досками, ножами, пистолетами, один раз даже гаечным ключом... В тупиках, на автостоянках, в ресторане отеля "Империал", в ООН. - Он наставил палец на Каденбаха, и ноготь его оказался в дюйме от заостренного носа штурмана. - Запомни, тебе этого тоже не избежать.
Каденбах вглядывался в черты внезапно вспыхнувшего лица, словно бы впервые видел своего старшего помощника.
- Н-да, - наконец пробормотал он, - я слышал, они на все способны.
Брент, перенесясь за много миль, смотрел в переборку поверх головы штурмана.
- Они убили невесту Йоси Мацухары. - Как ни странно, в голосе прозвучала ядовитая насмешка. - Разумеется, из засады. Из АК-47 всадили ей шесть пуль в грудь. - Он с такой силой шарахнул кулаком по столу, что кружки жалобно зазвенели.
Подхватив свою, чтоб не опрокинулась, молодой штурман с беспокойством глянул на Брента, но того было уже не остановить.
- Чего еще ждать от арабов? Они в своей жизни ничего не видели, кроме тирании и убийств! Все они в каком-то смысле саббах. Веками правители безжалостно их угнетали, заставляли делать самую черную работу, а сами купались в роскоши. А ислам укрепляет решетки на их темницах. Это сухая, бесплодная религия, как та земля, на которой они рождаются. Ислам роковым образом лишает их даже тех крупиц надежды и самолюбия, которыми они наделены от веку. Ненависть и месть - вот все, ради чего они живут, что придает их убогой жизни какой-то смысл, потому они при случае никого не пощадят. Вечный рай уготован душе убийцы! Во всяком случае, так сулит им вера.