Каденбах неловко поерзал на скамье, и несколько секунд оба молчали, слушая привычные шумы вентиляторов и двигателей.
- Все это понятно, мистер Росс. Но хоть какая-то брезгливость, какое-то понятие о чести...
Брент засмеялся глухо и невесело.
- О да, у араба есть понятие о чести и достоинстве! Ему порой бывает стыдно... Он утомит тебя до смерти рассказами о своих подвигах. А его достоинство более чем поверхностно. Вместе с честью он носит его в рукаве и не задумываясь продаст мать за кучу сухого верблюжьего навоза, чтобы поддержать огонь в очаге.
- Но вы сказали, ему бывает стыдно...
- Стыдно, когда он не смог кого-то объегорить. Стыдно, когда не удалось убедительно солгать, чтоб обвести вокруг пальца лучшего друга, брата, отца. Порой ему стыдно выполнять унизительную работу за кусок хлеба. Но никогда, запомни, Чарли, - Брент назидательно поднял вверх палец, никогда ему не бывает стыдно за совершенные преступления. Вот если он нарушил их извращенный кодекс чести, тогда на него падет позор, а то и нож в спину получит в глухом тупике.
- Но ведь среди них есть выдающиеся писатели, математики, врачи...
- То было тысячу лет назад. А нынче они настолько одержимы завистью и ненавистью, что и литература пропитана ими насквозь.
- И ничто их уже не исправит?
- Ничто на свете!
Каденбах смущенно откашлялся.
- Значит, они никогда не примирятся с поражением.
- Ты прав. Потому они с сорок восьмого года воюют против Израиля. Поражение для них позор, бесчестье, и они убьют любого, кто готов пойти на компромисс. Помнишь, какая участь постигла Анвара Садата?
- Стало быть, и для нас этому не будет конца. - В голосе штурмана слышалась обреченность.
Брент угрюмо кивнул.
Оба замолчали. На смену мыслям об арабах Каденбаху пришла другая, не менее тревожная. И он тут же высказал ее, озадачив собеседника:
- А как же переговоры между США и Россией в Женеве?
- Не понял.
- По-вашему, на русских можно полагаться? Можно верить, что они не снабдят арабов новейшим оружием?
Брент уставился в кружку.
- Соглашение достигнуто. Но лишь потому что они нас боятся. К тому же технология - это единственное, чем Соединенные Штаты и Россия удерживают свое владычество над миром.
Каденбах старательно избегал взгляда старшего помощника, словно опасался, что Брент прочтет в его глазах то, чего ему не хотелось выдавать.
- Думаете, они не поставят арабам самонаводящиеся торпеды и новые реактивные бомбометы?
Оснащенная активными и пассивными системами самонаведения русская торпеда 533 может выследить и уничтожить самую маневренную подлодку, а мощный бомбомет RBU-6000 с автоматической перезарядкой выпускает 300-миллиметровые бомбы весом в 400 фунтов каждая на шесть тысяч метров от атакующего судна. Это страшная угроза для подводных лодок, особенно для дизель-электрических. Брент наконец понял нервозность молодого штурмана. Вся команда встревожена слухами о новом оружии, несмотря на поступающие из Женевы, Москвы и Вашингтона заверения относительно того, что оно ни в коем случае не попадет к арабам.
- Да нет, они просто не решатся. Ведь тогда все последние американские достижения в области морского оружия будут переданы Японии и ее союзникам. Мы пошли на уступки, они тоже. Здесь действует точно такое же равновесие страха и недоверия, как в ядерном противоборстве. Оно приводит всех в ужас, но никто не рискнет его нарушить. Имей в виду, Чарли, русские ведь тоже не доверяют арабам. Во время Шестидневной войны египтяне обратились в такое бегство, что даже бросили свои зенитные комплексы, и сотни русских танков, и артиллерию. Русские им этого не простили.
Каденбах снова кивнул, но головы так и не поднял.
- Да-да, сэр, знаю...
Он не успел ничего добавить, поскольку разговор прервал внезапно оживший репродуктор на потолке.
- Мистер Росс, - раздался металлический голос, - главный механик Данлэп просит вас пройти в кормовой торпедный отсек.
Брент шепотом выругался. Беседа так увлекла его. Робкому, но смышленому Каденбаху удалось вырвать его из джунглей, в которых он заплутался по своей собственной воле. Наверняка штурман сделал это не без умысла, может, даже сговорился с Пабло Фортуно. Добрые они все-таки ребята. Он взглянул на медные часы над дверью: двадцать минут второго.
- Ну, мне пора. Надо посмотреть, что там случилось у Данлэпа, а в четырнадцать ноль-ноль заступаю на дежурство. - Он залпом осушил кружку и поднялся.
- До встречи, сэр, - улыбнулся Каденбах.
- Увидимся, штурман. Мир подлодки тесен.
Младший лейтенант принялся насвистывать мотивчик из диснеевского мультфильма.
Брент, улыбаясь, вышел в коридор. Миновал старшинскую кают-компанию, где за маленьким столиком сидел в одиночестве главный старшина-электрик Момо Кенкюся, запивая чаем сандвич, - запас суси давно вышел. Как все прочие японцы в команде (тридцать один человек из шестидесяти семи офицеров и матросов), Кенкюся - ветеран Сил береговой самообороны и опытный подводник. Невысокий, коренастый очкарик средних лет, круглое лицо изрезано морщинами многолетней усталости. На борту всего четверо старшин, каждый - мастер своего дела; после страшной глубинной бомбежки им больше других выпало потрудиться над израненной лодкой.
Старшина вскочил было, но Брент махнул ему рукой: сиди, мол. Ему вдруг стало неловко и стыдно за свой менторский тон в разговоре со штурманом.
- Хорошо стреляли, сэр! - на безупречном английском, каким владели все японцы, окликнул его Кенкюся. - Так им и надо, этим якудзам!
Брент благодарно улыбнулся и переступил через высокий порог. В отличие от старшинской кают-компании, центральный пост был переполнен; здесь висел тяжелый запах дизельного топлива и мужского пота, сопутствующий всем старым подлодкам. К счастью, хлорный запах уже испарился. Брент прошел мимо "рождественской елки", установленной в центре поста погружения. Так называется огромный контрольный щит, утыканный красными и зелеными лампочками, показывающими, открыты или закрыты различные клинкеты и клапана прочного корпуса. В настоящий момент "елка" сияла поровну красными и зелеными огнями. Открыты главный впускной клапан РДП [устройство для работы дизеля под водой], выхлопные патрубки, люк рулевой рубки и вентиляционные люки - как и полагается при движении на поверхности. Но красная лампочка клапана приема забортной воды в цистерне главного балласта горела зловещим светом. Здесь должен быть зеленый, и это каждому известно.