- Философия Камю.
- И Кафки.
Брент увидел, как загорелись его глаза. Вот и Фудзита после выхода из ледового плена набросился на книги и очень любит делиться с Брентом мыслями о прочитанном.
- Они знали, что пишут, - продолжал Мацухара. - Оба восставали против абсурдного существования, социальной несправедливости, невозможности самореализации. В особенности Кафка смотрел на мир как на враждебное, неуправляемое чудовище. - Он взял со стола маленький томик и любовно погладил его. В каюте Мацухары тоже все полки ломятся от книг.
- Кафка прежде всего бунтовал против тирана отца. Но в целом ты прав. Он чувствовал, что простой человек беспомощен перед властью имущих, которые взирают на всех свысока, словно с далекой галактики, и никогда не задумываются о судьбе других людей. Но это опять-таки было связано с отцом.
- В той или иной степени все мы бунтуем против отцов. И все-таки мне ясно одно: отец там или не отец, но Кафка открыл универсальную истину. Есть люди, от которых зависит вся наша жизнь. Миллионы лет они использовали нас, причисляя к самой древней профессии. Кафка очень точно описал наш мир, особенно в "Процессе", где он приходит к выводу, что самоубийство - единственно угодный Богу способ окончить жизнь.
- Еврейский самурай! - ухмыльнулся Брент.
- А что ты думаешь? Он вправду похож на нас.
- Значит, мы и есть нормальные люди.
- Стало быть, так, Брент-сан.
- Джозеф Хеллер поспорил бы с тобой.
- Автор "Поправки-22"?
- Да. По его мнению, вояки самый безумный народ.
- Но мы-то с тобой знаем, что он не прав.
- Еще бы! Ведь он не был знаком с Кафкой.
- Или с Каддафи, - добавил летчик.
Оба рассмеялись, чокнулись и выпили.
Йоси начал стучать ногтем по своему пустому стакану; тот зазвенел, как колокол.
- Слушай, Брент-сан, твой командир, Реджинальд Уильямс... между вами вроде кошка пробежала. Ты его недолюбливаешь?
И вновь Брента поразила его проницательность. Ведь в присутствии Мацухары они с Уильямсом едва словом перебросились. Брент почесал в затылке и сказал:
- Я его уважаю.
- Ты не ответил. Это не из-за цвета кожи?
- Ну что ты, Йоси-сан! Ты слишком хорошо меня знаешь, чтоб высказывать подобные предположения.
Брент поведал ему о своих отношениях с Уильямсом, о стычках из-за футбола, потом заговорил о застарелых комплексах негра, о юности, проведенной в Лос-Анджелесе, о смерти одного брата и тюремном заключении другого из-за наркотиков, о том, как Реджинальд потерял мать единственного родного человека, - как учился в Университете Южной Калифорнии и стал полузащитником национальной сборной.
Йоси слушал и кивал.
- Помнишь, я ведь тоже из Лос-Анджелеса, только из западной части, где все расы перемешались. Я не чувствовал ненависти ни от черных, ни от белых, хотя мой отец и был дохо, японским иммигрантом, а дети дохо подвергались дискриминации. Он испытал на своей шкуре закон о запрещении въезда двадцать четвертого года, когда остальная его семья не смогла эмигрировать в Штаты. Оттого и отправил меня назад в Японию... Так вот, об Уильямсе... Мне кажется, он доволен своим старшим помощником, а еще больше - командиром ударной группы. И все же что-то в его глазах...
- Неуловимое, да?
- Когда я кружил над вами, он хотел меня подбить.
- Откуда ты знаешь?
- Каждый летчик знает, что нельзя кружить над боевым судном. - Он еще подлил в стаканы. - Но с другой стороны, как-то странно, чтобы на тебя направляли зенитки, когда видят твои опознавательные знаки. Ты из-за этого с ним повздорил?
- Чуть не убил!
Йоси засмеялся, поняв, что друг говорит правду.
- То-то был бы подвиг. Ведь он такой здоровый.
- Видимость была хорошая, я сразу тебя узнал. А он уперся рогом: огонь да огонь!
- И все же между вами нет настоящей вражды. Есть барьер, но и только.
Брент рассказал Йоси, в какой ужас пришел Уильямс, когда увидел, как они с Файтом расстреливают в воде уцелевших арабов.
- Но в Токийском заливе он совершил поворот на сто восемьдесят градусов, - добавил он.
- Когда застрелил того террориста?
- В тот момент он понял, что ничем не лучше нас, что способен на такую же "дикость", в которой обвинял меня и Файта.
- Такая "дикость" заложена в душе каждого мужчины. Урокам войны нет счета, что волоскам на ноге трехгодовалого теленка.
- "Хага-куре"! - догадался Брент.
- Так точно, мой юный друг. И в той же главе нас учат: "Самурай, забывающий про свой меч, да будет покинут богами и Буддой".
- Ну вот, теперь лейтенант Реджинальд Уильямс обнажил свой меч и уже не будет покинут ни богами, ни Буддой, ни террористами.
Йоси поднял стакан.
- Давай выпьем за странного человека, который, сам того не ведая, стал самураем. Уильямс умен и много знает.
Брент кивком подтвердил.
- Однако "человек, обладающий знаниями, но не достигший истинной мудрости, подобен слепцу с фонарем в руках".
Афоризм опять показался Бренту знакомым; он порылся в памяти и припомнил, откуда он.
- Почитываешь Бодхидхарму?
- Неужто и ты знаком с отцом дзэн?
- Я служу на "Йонаге" почти шесть лет. Достаточно, чтоб изучить доктрины синтоизма, буддизма, даже ислама. - Он отхлебнул из стакана и заговорил тоном университетского профессора: - Бодхидхарма был индийским проповедником, который принес дзэн в Китай в шестом веке. Дзэн означает "самопогружение". А созерцание вкупе с интуицией ведут к озарению.
- Молодец, Брент-сан. Ты времени даром не терял.
Брента удивило то, что у друга вновь проснулся интерес к религии. После гибели Кимио Мацухара забросил все догматы веры, заявив: "Там, в парке, боги покинули нас. Остались только демоны". И вдруг это внезапное увлечение дзэн. Хотя Брент считал буддизм атеистическим мировоззрением.
- Я рад, Йоси-сан, что ты вернулся к буддизму.
- Он мне подходит своей строгостью. Бодхидхарма был пурист, отвергал всяческие церемонии, письмена и прочие ловушки других сект. Так что я теперь поклоняюсь Бодхидхарме. Как адмирал Фудзита.
- Про Фудзиту я знаю, - улыбнулся Брент. - Он часами читал мне лекции. Говорил, что дзэн вполне вписывается в кодекс бусидо.
- Верно, Брент-сан. И не отнимает много времени.
Настала очередь Брента провозгласить тост: