- Погружение!
Нажав одной рукой кнопку сигнала тревоги, он потянул другой за деревянную ручку и со звоном захлопнул люк. Затем повернул рукоятку герметичного задраивания. По судну пронесся рев старого автомобильного клаксона. Операторы поста погружения заработали рычагами, послышались хлопки открывающихся клапанов в цистернах главного балласта. С толчком, сотрясшим рулевую рубку, закрылся колпак приемной шахты, на смену уханью дизелей пришел ровный гул электромоторов.
Он спустился по трапу и встал у перископов - широкоугольного, ночного, и командирского. Рулевой Сторджис по-прежнему стоял впереди и глядел на приборы: индикатор скорости, приемник воздушного давления, репитер гирокомпаса, глубомер, манометр, устройства связи с машинным отсеком, счетчик оборотов, рулевой указатель. Слева от Сторджиса телефонист Рэндольф Дэвидсон - Рэнди - нацепил наушники и не сводит глаз с пульта.
Справа на стуле перед старым сонаром "Тип Четыре" поместился Ромеро, тоже в наушниках. Прибор поставлен на "пассивное" слежение до особых распоряжений командира. Старшина Тадаси Такигути вперил взгляд в пустой экран радара. У компьютера управления торпедами никого нет.
- Продувку отставить! - крикнул командир поста погружения, энсин Герберт Бэттл.
Лодка пошла носом вниз, покачалась и легла на левый борт. Прежде чем Уильямс успел сказать слово, Бэттл напустился на двоих матросов, что стояли у креномера:
- Куда смотрите, мать вашу! Крен!
Лодка мгновенно выправилась.
- Зеленый на борту!
- Зеленый в воздухе! Давление в лодке!
- Хорошо, - отозвался Уильямс.
Итак, "рождественская елка" загорелась зелеными лампочками, показывающими, что все отверстия в корпусе закрыты. При возгласе "давление в лодке" он почувствовал легкую боль в ушах, поскольку давление воздуха увеличилось для проверки на течь.
- Перекрыть воздух, погружение на шестьдесят четыре фута! - приказал он.
При таком погружении перископ будет выступать над водой на полтора фута.
- Есть на шестьдесят четыре фута! - повторил Бэттл.
Уильямс услышал свист воздуха, выходящего из цистерн главного балласта и дифферентных цистерн. Почувствовал, как увеличивается курсовой угол. Море с плеском наползало на мостик, закрывая иллюминаторы. Давление на барабанные перепонки ощущалось все сильнее, по мере того как лодка уходила на глубину. В голове пронеслась мысль, посещающая в таких случаях каждого подводника: доведется ли еще всплыть, увидеть землю, небо, глотнуть свежего воздуха? Отбрось мрачные предчувствия, насладись глубокой тишиной, воцарившейся на борту... Несмотря на работу вентиляционной системы, сразу стало жарко, и в ноздри шибанул знакомый запах всех старых подлодок смесь мужского пота с дизельным топливом.
- Сорок пять футов, сэр! - доложил Герберт Бэттл.
- Хорошо.
- Пятьдесят! Уменьшить скорость погружения!
Напор вливающейся через клапаны воды стал слабее, и Уильямс ощутил, как уменьшается наклон.
- Выравниваемся, капитан.
- О'кей.
- Проходим пятидесятифутовую отметку.
- Курс ноль-три-два, - сказал он Сторджису.
- Есть, сэр. Перехожу на ноль-три-два.
- Вперед помалу!
Гул моторов сделался еще тише.
Уильямс снял с потолка микрофон.
- Слушать всем! Будем маневрировать. Всем оставаться на местах, пока не подойдем на четыре мили. Потом заступает вахта левого борта, до подхода этой су... До подхода "Нафузы". Помните о сторожевом эсминце. Пойдем на малом ходу и ляжем в дрейф, пока сонар не уловит кавитацию. Тогда и сварим всмятку сволочей!
Лодка огласилась победными криками.
13
Все началось в девять тридцать. "Аясе" сообщил, что его с большой высоты атакуют двенадцать пикирующих бомбардировщиков "Штука" и пять "Дугласов DC-6". Затем рация внезапно смолкла. Все ожидали, что Фудзита пошлет на подмогу истребители, но старик ничего не предпринял, чтобы спасти атакуемый фрегат. Он лишь увеличил число впередсмотрящих, назначив по двое в каждый сектор. В десять ноль-ноль второй разведчик прислал обрывочное донесение о двух авианосцах и эскорте на двадцати одном градусе тридцати минутах северной широты и ста шестидесяти одном градусе восточной долготы. Затем и этот передатчик заглох.
Через несколько минут после поступления второго сигнала DC-6, пролетающий почти на тридцати тысячах футов, заметил оперативное соединение. ВВП из шести "Зеро" быстро сбил его, но все поняли, что авианосец обнаружен. Противнику известно их местонахождение, так что до схватки, видимо, осталось несколько часов.
Брент сидел в командном пункте между подполковником Конрадом Креллином и подполковником Йоси Мацухарой; адмирал давал последний инструктаж своему штабу и командирам эскадрилий.
- Мы сейчас вот здесь, - объявил он, указывая на карту. - На двадцати семи градусах северной широты и ста шестидесяти одном градусе восточной долготы. Будем продвигаться к югу, пока не подойдем на триста километров к противнику. Там поднимем самолеты. Взлет через час.
Все сверили часы. Узкие черные глаза адмирала возбужденно поблескивали, оглядывая горящие нетерпением лица.
- Судьба микадо, Японии и всего мира в ваших руках. Вперед на врага!
- Банзай!
Старик дважды хлопнул в ладоши; все встали.
- Аматэрасу - О-Ми-Ками, - заговорил он, склонившись к алтарю, - укажи нам путь к уничтожению врагов микадо и всего свободного человечества! Сморщенная рука потянулась за "Хага-куре". - В нашей священной книге сказано: "Если сломан меч, самурай бьет руками. Если отрежут руки, он давит врага грудью. А с пронзенной грудью перегрызает ему горло!"
Офицерское собрание неистовствовало; в воздухе мелькали кулаки.
- Проинструктируйте экипажи. - Он подал знак капитану первого ранга Араи. - Перед взлетом командир авиационной боевой части сообщит вам координаты. Срезанные ногти и волосы пришлете мне в каюту. Я лично прослежу, чтобы они в случае необходимости были отправлены вашим родным. Все свободны.
- Тенно хейко банзай! - грянуло снова.
Конрад Креллин, выходя, прошептал на ухо Бренту:
- Про какие ногти и волосы он говорил?
- Если самурай гибнет в бою, его ногти и волосы посылают семье, объяснил Брент. - Для кремации. Это помогает душе погибшего войти в храм Ясукуни, где он воссоединится со всеми героями минувших веков.