Сердце в миг покрылось полосами… Резаными ранами…
Жадно сжала в кулаках его рукава.
Прогнать, но не отпустить. Пнуть, но не дать уйти…
Сжался…
— Почему? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ ты так долго не приходил ко мне? ПОЧЕМУ?!!!!!!
Удар! Удар! Слезы брызнули в душу, боясь вырваться наружу. Задыхаюсь…ЗАДЫХАЮСЬ!
Запнулся, пристыжено отвел глаза вбок.
Почему?
— Калеки никому НЕ НУЖНЫ???
ЧТО?
И снова выстрел. Выстрел! Взрыв.
Кто-то разорвал мое сердце.
— Что?
Едва дыша, переспросил…
переспросил, на грани крика.
— ЧТО СЛЫШАЛ! — прорычала в лицо…. захлебываясь слезами, захлебываясь болью, но старательно выплевывая желчь…
Правда… правда…
Ей нельзя знать правду… Луи…
— Ты сама этого хотела… Сама просила…
Вру, вру, ищу глупые причины, чтобы замазать правду…
— И ты послушал…
Не послушал! НЕ ПОСЛУШАЛ! бы…
Но есть что-то гораздо важнее, тяжелее…
И это что-то на кон ставит твою жизнь…
— Послушал.
И еще не раз послушаю…
Но сердце, сердце, вдруг предательски ойкнуло,
сжалось, выпуская вместе с кровью,
вместе с болью, неистовую мольбу,
нужду, потребность, большую,
намного большую, чем кислород в крови,
чем существование…. здесь и сейчас…
Вдруг приблизился, приблизился… ко мне… жаркое, сладкое дыхание обдало мои губы…
Задыхаюсь!!!!!!!!!!!!!!! ЗАДЫХАЮСЬ!!!!!!!!!!!!
— Что здесь происходит? — выстрел. Взрыв. Разорванные нити.
Испуганно дернулись, дернулись, все еще не выпуская из объятий друг друга.
Обернулись.
Лили…
— Ничего, — тяжело вздохнул, прогоняя наваждение чувств. — Отвезите, пожалуйста, коляску в палату, — голос дрогнул, взволновано дрогнул, окатив волной отчаяния… и презрения.
Цирк.
Постыдство наших чувств.
Искренних чувств…
на арене…
на виду у всех, как представление,
как глупая пьеса для гнилых людей.
Скривился, скривился от отвращения.
Спешно подхватился на месте…
В миг подхватил меня себе на руки.
Короткие, торопливые шаги.
Десяток пытливых взглядов вслед. Жадные завистливые взоры. Томные вздохи.
Испуганно обняла за шею, жадно прижалась щекой к его груди…. замерла,
… замерла, не дыша.
Мир пошел ко дну.
Остались только я… и мой Луи,
И если…
…если ЭТО — сон, то уж лучше вколите мне яду. До рассвета. До пробуждения.
Я БОЛЬШЕ не хочу просыпаться, правильно это или НЕТ!
НЕ проснусь!
Прошу! Молю!
Молю…
До боли зажмурилась. Ничего не видеть. Ничего не слышать… кроме как тихое, едва заметное, ускоренное биение его сердца…
Тяжелые, болезненные вдохи-выдохи.
Робко пнул ногой дверь в палату.
Бережно положил на кровать. Стянул куртку, укрыл одеялом.
Руки, руки машинально плясали, выполняя нехитрые действия,
а мысли, сердце, душа сошли с ума, растерзав в клочья рассудок.
Робко присел на край кровати.
— Прости меня…
Прости за все… что было, и что будет.
Мне нельзя здесь быть, нельзя.
Не так…
Я не должен терять рассудок.
Нужно набраться сил, встать и уйти…
Уйти.
Прогнала? Прогнала? Я уже прокляла себя за те слова. Прокляла…
Мы сидели молча…
Глаза обижено, пристыжено, опущены вниз.
Тяжелые, шумные вдохи.
— Ты завтра придешь ко мне?
Нет.
— Да…
Слабак, СЛАБАК!
Соберись, соберись, молю!
Луи! Соберись!
Не ломай все то, что едва и так держится…
Несмело скрипнула дверь.
Лили.
А с ней и мой вечный мучитель, тот, образ кого тяжелым камнем висит на шее, кто неумолимо тянет ко дну…
Брюзжа своими железными трубками-костями, скрипя расшатанными колесами, обижено закатился ОН.
Мой… вечный спутник? Суженый-ряженый???
— Я пойду, — пристыжено вскочил на месте.
В сердце что-то кольнуло. Едва, едва сдержалась от крика…
Несмелый взгляд в глаза… на прощание…
Робкие, короткие шаги на выход…
До боли сжал ручку двери, до гневной белизны костяшек кулака… резкий рывок — и вышел прочь.
Я мчал, мчал, едва не сбивая на своем пути изумленных зевак.
Сегодня я прилюдно сделал ОГРОМНУЮ, РОКОВУЮ ошибку.
Я выдал врагам ту, которую люблю.