Мысли, мысли, мысли! ДА КАК ВЫ ОСТОЧЕРТЕЛИ!!!
Я больше не могу…
Схожу с ума…
Рене так и не догадался их спрятать под сидение. Что же. Пусть на том и остается. Запихнуть под столик, да не мучится!
Резкий рывок — нырнула в боковой карман сумки…
Плеер. С недавних пор лишь в музыке я нахожу покой. Тишина для меня давно стала катализатором мыслей, боли, отчаяния… А безумно орущая музыка заставляет заглушить все эти крики боли, визг души… Сбить с толку мысли…
Музыка…
Моя любимая музыка…
Депрессивная, отчаянные крики певца, взрывные переходы от нежной феерии до безумного скрежета метала: все то, что бурлит внутри меня. Бурлит… Взрывается… в унисон… горит во мне.
О чем молчу… О чем ору, не открывая рот…
Все это за меня говорит моя музыка, все то, на что не решилась я сама.
Моя музыка…
Сон… Подобно волнам в бурю. Он захватывал меня в свои объятия, утаскивал в забытье и неведение, а затем вдруг отпускал, давая возможность вновь ухватить новую порцию мыслей, новую порцию боли.
Я так и не выпила валиума. Хотя, даже этот "доктор" давно уже не справлялся с моими проблемами. Когда-то я противилась выпить даже одну таблетку, боясь потерять "трезвость" суждений. А нынче глотаю по три-пять штук, а результата — и на грамма не ощутить.
Глупости…
Сумасшествие…
Одиночество. Да ешкин кот! Я уже молю о покое, об том гнилом одиночестве, которого так раньше сама боялась! Я хочу остаться в четырех стенах, наедине со своим гадким, глупым, сумасшедшим "я". Хочу зарыться в свою скорлупу и никогда не высовывать из нее нос наружу. Не нужны ни ваши советы, ни пожелания, ни наставления. Хватит меня упрекать и говорить, что и как нужно делать. Хватит искать за меня пути моей жизни. ХВАТИТ ЛЕПИТЬ ИЗ МЕНЯ ТОГО, о ком давно мечтаете в своих странных фантазиях "реального" мира. Я — НЕ ТАКАЯ! Я — ДРУГАЯ! Слабая, пустоголовая, недалекая, слабонервная, психически неуравновешенная дура. Я! Я! Все ЭТО — Я!
Оставьте меня в покое…
Меня, убийцу…
… нерожденного.
Глава Третья
(Луи)
Я лежал в своей постели, перечитывал любимую книжку в девятый, или десятый раз, а мысли упорно срывались с рельсов сюжета, улетая куда-то вдаль… Через несколько купе… К тихому плачу той девушки… Нервные вздохи, бешеный ритм сломленного сердца, надрывные всхлипы и тихий, отчаянный стон.
Даже мне, черствому от природы человеку, некогда человеку, а нынче простому, гадкому упырю, было сложно не обращать на все это внимание. Сложно игнорировать.
Или дело даже не в ее печали, боли? Дело не в человеческом сочувствии?
В этой девушке было что-то привлекательное для меня? Ее несчастные глаза? Разбитое сердце? Боль?
Таких сломанных людей слишком много в этом мире, чтобы восторгаться или поражаться всему этому. Чтобы вестись на подобные вещи. Любовь? Влюбленность? Симпатия? Умоляю, не шутите так глупо.
Девочка, одна из сотни, тысячи, миллиона… Одна? Такая же, как сотни, тысячи, миллионы.
И не более того.
Тогда в чём дело? В чём?
Мне нужно ее снова увидеть, снова заглянуть ей в глаза — и наконец-то найти ответ. Ответ, а затем окончательно выбросить эту нелепую "ошибку" из своей, и так, затурканной гадостями, головы.
Решительно отложил книгу в сторону.
Спешно надел туфли и побрел к проводнице.
(Мария)
Я зарылась с головой под подушку, пряча лицо от вечно снующих туда-сюда пассажиров и проводников.
Скрылась, пряча свои слезы, свою боль.
— Можно я здесь немного посижу, — неожиданно раздался бархатный голос.
Я нервно дернулась, испуганно стянула с себя подушку и уставилась на "гостя".
Рядом, на пустеющей полке "соседей" расселся мой "джентльмен".
— Да, конечно, — несмело ответила я, в сотый раз оглянувшись по сторонам, и наконец-то убедившись, что вопрос все же был задан мне.
Рене тихо посапывал, как и все "видимые" мне пассажиры.
— Спасибо, — едва слышно ответил молодой человек. Поставив на столик стакан с чаем, стал беззвучно расколачивать ложкой сахар. — Чего не спиться?
Насколько это было возможно, я незаметно стерла остатки своих слез, пристыжено улыбнулась и расселась на постели.
— В поезде сложно уснуть. Раздражают посторонние.