- Итак, всё семя отцов Ордена собрано у вас воедино? Всё в целости?
Матушка с закрытым ртом утвердительно помычала, боясь пролить хоть каплю: рот её был полон.
- Наполните же себя им! – воскликнул отец Доминик, схватив её за волосы и задирая ей голову. – Наполняйтесь!
И матушка Элеонора, сдерживая спазмы, стала с усилием заглатывать густой кисель. Святые отцы видели, что далось ей это нелегко, и удовлетворенно переглянулись: испытание должно быть испытанием!
- Хорошо, - произнёс отец Доминик, когда триумвират снова расселся за столом. – Но это только начало, дочь моя…
В это время в зал вернулся отец Джеймс и поклонился святой троице:
- Они все здесь, падре.
- Пусть заходят, - отвечал Доминик, и в зал стали один за другим заходить монахи-иезуиты в своих грубых тёмных рясах с капюшонами, подпоясанных грубым же вервием. Входя, все низко кланяясь святому триумвирату, одновременно бросая горящие жадные взоры на стоящую на коленях посреди зала обнажённую красивую матушку Элеонору.
Наконец, все монахи выстроились полукругом позади матушки. Отец Доминик, покачивая пальцем, пересчитал их.
- Их тридцать, - заметил он своим приближённым. – Стало быть, вместе с нами – тридцать три члена Ордена. Это хорошее число… Как думаете?
- Тридцать три это возраст Иисуса, - отметил Августин. – Хорошее число… Хотя почему не 66 – двойной возраст?
- Скажите ещё 666! – хмыкнул отец Доминик. – Она просто не выдержит тогда испытания… Вы этого хотите?
Нет, никто из триумвирата не хотел лишиться такого замечательного члена Ордена. И испытание продолжилось.
- Отец Джеймс, достаньте из главного шкафа Чашу Грааля, - приказал отец Доминик. – Вот ключ.
Отец Джеймс повиновался, и вскоре на столе перед святыми отцами стояла большая сверкающая чаша.
Чаша Грааля – священный сосуд Ордена, была выполнена в виде большого прозрачного бокала ёмкостью в две пинты - не менее, украшенного по верхнему краю и по основанию широким золотым орнаментом. Это был сосуд, добытый в Крестовом походе самим святым Лойолой, монахом-рыцарем, и считался священной ценностью Ордена.
- Развяжите руки испытуемой и дайте ей Чашу.
Преподобный Джеймс развязал её, и нагая матушка Элеонора стояла на коленях, уже держа перед собою двумя руками большую Чашу.
- Теперь, дочь моя, вам предстоит испытание потруднее, - сказал отец Доминик. – Братья-иезуиты, которые стоят позади вас, ведут суровую монашескую жизнь и никогда не лицезреют женской наготы. Но сейчас они видят ваше тело, и плоть их, конечно, охвачена желанием. Семя внутри них оживает, трепещет и просится наружу…
- Помогите же им наполнить сию Чашу семенем святого Ордена! В этом ваша задача… А потом вы должны будете наполнится им сама! До краёв!.. – вскричал он в возбуждении, привставая с места, и взмахну указующим перстом. – Приступайте, братья! Наполните Чашу!
Монахи с низко надвинутыми на лица накидками, переглянулись, после чего посмотрели на крайнего, стоявшего слева. Тот ещё ниже надвинул капюшон, подошёл к матушке, приподнимая рясу, и извлёк из-под неё довольно крупный атрибут. Матушка Элеонора, ничего не видя, тем не менее, ощутила атрибут вблизи лица и приоткрыла рот пошире. Атрибут вошёл, монах задёргался, вскрикнул и тут же начал толчками изливаться. Длинные белесые струйки полетели во все стороны, выплёскиваясь на повязку, на матушкины волосы и груди…
- Не так! – воскликнул Доминик с досадой. – Наполняйте Чашу! Чашу! А вы, отец Джеймс, снимите с неё повязку.
Когда повязка упала, и открылось красивое лицо матушки Элеоноры, святые отцы в восхищении умолкли. Нагая соблазнительная матушка стояла, держа в руках Чашу, с открытым ртом и красными пятнами румянца на щеках. Блуждавший взгляд её, наконец, сфокусировался на святом триумвирате за столом, и стал осмысленным.
Монахи уже подходили к ней с обеих сторон, держа свои атрибуты наперевес, как будто шли на приступ крепости, и напористо совали их в открытый матушкин рот, стараясь запустить поглубже. Матушка с готовностью захватывала каждый, и энергично сосала его, стараясь показать святым отцам, что делает это охотно. Монахи-иезуиты были молоды, суровы и не избалованы женской лаской: они не выдерживали долгой пытки сосанием, и быстро и обильно изливались. Хотя все и старались попасть в сосуд Грааля, но попадало всюду…
Вскоре всё лицо матушки было залиты белесым киселём, волосы склеились, а кокетливо подкрашенные глаза её растеклись во все стороны чёрными потёками. По грудям текло тоже... Но она не видела себя со стороны и продолжала упорно трудиться ртом над разнообразными монашескими атрибутами, которые один за другим возникали перед ней, как на конвейере. Все они очень быстро выстреливали перед её лицом своей секрецией. Бум-с! Бум-с!.. - несколько длинных белых струек - и объём белого киселя в Чаше, которую она строго, как солдат на посту, держала перед собою, немножко увеличивался. Чаша Грааля – она это знала, и уже боялась её - вот что будет главным испытанием! То, что текло по лицу, пустяки, не в счёт…