А если взглянуть ещё шире?
«Слово о полку Игореве» часто называют вершиной древнерусской литературы. Одинокая вершина. А вокруг? Как известно, любая вершина может существовать лишь при наличии массы, образующей горное тело… Обращаясь к прошлому, мы всё ещё не можем представить величие и объём древнерусской культуры, рассматривая лишь уцелевшие при её разрушении обломки. Скованные въевшимися за века предрассудками, мы не способны до конца оценить обращённый к нам обрыв этого массива, гигантский разлом, краевой сброс, вызванный татаро-монгольским нашествием, закреплённый на века отторжением Руси от Европы, вовлечением её в орбиту азиатских деспотий. Сложная, удивительно тонкая светская культура древней Руси была разрушена и сметена нашествием, а её остатки растворили и перемололи клерикальные жернова культуры московского периода.
Перед нами обрыв — и вершина: обрыв в бездну — и освещённый солнечными лучами пик. А что с той, невидимой нам стороны? Какие там пейзажи, какие неизвестные пики указывают траверс на эту вершину, единственную открытую нашим глазам? Да, «Слово…» — жемчужина литературы. Но для образования жемчуга нужен не только моллюск, но и раковина, которая долго растёт сама и столь же долго формирует драгоценную горошину, наслаивая слой за слоем тончайшую нежность перламутра!
Вершина не могла возникнуть на ровном месте; жемчужина не создаётся за мгновение. Совершенное произведение литературы предполагает долгое предшествующее развитие жанра, письменной литературной традиции и языка, значительно большее, чем те два столетия, которые отделяют поход Игоря Святославича от принятия Владимиром христианства. И если обстоятельства и время не донесли до нас ни одного другого произведения столь же ярко выраженной светской литературной традиции, как «Слово о полку Игореве», то современный исследователь, вооружённый всем опытом науки, обязан последовать Ж.Кювье, чтобы по чудом сохранившейся кости попытаться понять её происхождение и место в целом организме. Иными словами, по сохранившемуся произведению представить уровень породившей его культуры.
Возможность этого была заключена в самой природе культуры раннего средневековья. Стоило вспомнить о жестоких канонах, с которыми должен был согласовывать своё творчество (6, 216) средневековый мастер, о внутренней иерархии образов, символов, эпитетов в описании каждого явления, которые были регламентированы так же, как уставами была регламентирована жизнь средневековых городов Европы. При всей кажущейся свободе творчества они определялись незримой системой эталонов, подобно тому как единство стиля каждой такой эпохи определялось единой кривизной лекал, которыми пользовались её строители.
Правда, чтобы заглянуть в глубину «легендарных времён русской истории», когда согласно традиционным представлениям «держава Рюриковичей» простиралась от Балтийского до Чёрного моря, от Волги до Карпат, а флотилии долблёных челнов от Смоленска и Киева угрожали стенам Константинополя, — для этого, кроме желания, нужны были факты и то археологическое терпение, в результате которого груда черепков обретает контуры совершенного по форме сосуда.
Мы уже давно перестали сомневаться в широкой грамотности населения той поры. Стены древнерусских храмов, кое-где сохранившие штукатурку с остатками фресок, на высоту человеческого роста процарапаны фразами, буквами, рисунками и даже текстами деловых документов с перечислением и подписями свидетелей сделки. Писали мужчины — на оружии, горшках, ремесленных инструментах, драгоценностях; писали женщины — на пряслицах, прялках, веретёнах, туесках, кадушках. И все они — даже дети — писали на бересте. Раскопки последних тридцати лет в Новгороде и других городах северной Руси открыли всеобъемлющую письменность во всех слоях населения.
Было бы наивно думать, что все эти грамотные, хорошо владеющие пером и словом люди довольствовались тем фольклором, на который до сих пор обрекают их в своих работах некоторые исследователи. Да, конечно, живое слово, потребность общения, интересный собеседник и в наше время остаются вне конкуренции. Однако и в те далёкие годы существовали частные и общественные библиотеки в Киеве, Чернигове, Смоленске. Мы знаем о популярности не только духовной, но и мирской литературы, о том, что князья умножали школы, заказывали «списание» и перевод книг, приглашали к своим дворам образованных людей, посылали за книгами в другие земли…