Талантливый историк М.Х. Алешковский высказал интересную мысль, которая объясняла приведённые выше и последующие факты, особенно важные для рассмотрения событий конца 70-х годов XI века. Алешковский предположил, что начиная со смерти Ярослава Владимировича записи об Изяславе и Святославе были не просто стёрты и заменены рассказом об основании Печерского монастыря, о волхвах и знамениях, но дополнены также вставками из «летописца Всеволода», поскольку записи неизменно обеляют этого князя и взваливают вину за всё происходившее в первую очередь на Святослава и его сыновей. Между тем, по зрелом размышлении, виноваты совсем не они, а как раз противная сторона, Всеволод Ярославич с сыновьями. Больше того. В этих статьях приведены разговоры, сообщить о которых летописцу мог только сам Всеволод Ярославич, причём опять-таки эти беседы неизменно рисуют Всеволода исключительно с хорошей стороны.
И ещё на один факт обратил внимание Алешковский. «Во время княжения Всеволода, — писал он, — произошло несколько насильственных смертей его соперников, удивительно выгодных этому князю. Смерти происходили при таинственных обстоятельствах: одного князя убили в его же войске ударом копья в спину, другого убили его собственные союзные половцы, третьего закололи, когда он ехал на телеге. И однако, летописец каждый раз находит слова для того, чтобы показать непричастность Всеволода к этим убийствам, хотя, например, половцы заключили мир с Всеволодом прежде, чем убить Романа (Святославича, брата Олега. — А.Н.), Ярополк ссорится с Всеволодом, хотя его убийца, по словам летописи, „дьяволом научен“, а Всеволод устраивает своему сопернику пышные похороны…»
Согласился с этим и академик Б.А. Рыбаков, неизменно подчёркивавший свои симпатии к Всеволоду Ярославичу и его сыну Владимиру Мономаху — первому полугреку на российском великокняжеском троне, умному, хитрому, вероломному, добивавшемуся своих целей любыми способами, но при этом как никто знавшему цену писаному слову, документу, остающемуся в веках и утверждающему юридические и психологические права его потомков на чужие престолы и земли…
Между тем после Ярослава Мудрого единственной фигурой, отвечающей панегирической характеристике «Слова о полку Игореве», обращённой к Святославу Всеволодовичу — «грозный, великий, киевский», — был как раз Святослав Ярославич, прекращавший своим умом и силой трения, возникавшие в братском триумвирате, победоносно отразивший под Черниговым натиск половцев, превосходивших его силы в четыре раза.
Об истинном величии и силе Святослава Ярославича можно было судить хотя бы по тому, что изгнанный из Киева Изяслав в течение всего трехлетнего княжения Святослава тщетно обивал пороги королевских домов Европы. Со Святославом не хотел связываться никто — ни Болеслав II, будто бы женатый, как утверждают некоторые источники, на старшей дочери Святослава, ни германский император, ни сам папа римский, к которому обращался Изяслав с просьбой о помощи.
Между тем о более чем трехлетнем великом княжении Святослава Ярославича любопытствующий найдёт в «Повести временных лет» только малопонятный анекдот о послах германского императора да известие, что 27 декабря 1076 года Святослав умер от неудачной операции — при удалении какой-то опухоли («резанья желве»). С удивительным проворством — через три дня! — 1 января 1077 года на киевском престоле уже сидел младший Ярославич, муж «грекини», наложивший руку на все имущество Святослава, включая и те сокровища, которые совсем недавно видели послы императора и которые, по уклончивому замечанию летописца, «расыпася разно».
(7, 178) Личная, «младшая» дружина Святослава была, по-видимому, Всеволодом или «посажена в поруб», или перешла к нему на службу.
Для детей Святослава Ярославича ситуация складывалась крайне тяжело. В момент смерти отца мы находим Глеба в Новгороде (каком — неизвестно), Олега — во Владимире Волынском, Романа — в Тмуторокане (каком — тоже неизвестно). Где находились остальные дети Святослава? Мы не знаем. Давид, умерший только в 1123 году, согласно версии С.М. Соловьёва княжил в 70-х годах в Переяславле, что сомнительно, а согласно Новгородской Первой летописи с марта 1073 года по начало 1077 года — в Новгороде на Волхове; Ярослав, умерший в 1129 году в Муроме, был ещё слишком мал, точно так же как Игорь и Святослав, о которых упоминают — о первом М.М. Щербатов, о втором В.Н. Татищев. Был ещё Борис, о котором писал В.Н. Татищев как о князе вышгородском с 1073 года и о князе вщижском в 1078 году, но о нём позднее.