А отсюда — отсюда был прямой путь в литературу. Отсюда могли идти, как подозревали некоторые исследователи, истоки скандинавского «осмысления» призвания варягов, выделенная в русском летописании А.А. Шахматовым «родовая сага» Яна Вышатича, и, уж конечно же, знаменитая история о вещем Олеге — вещем, как и Боян,— в которой слиты воедино чисто русские события с событиями широко известными в скандинавском мире «Орвароддсаги», повествующей об «Одде со стрелами». Героям саг снились сны, они их толковали вкривь и вкось, и эту незыблемую веру «волхвов», а по существу, кельтских жрецов-друидов, они принесли с собой, по-видимому, и на Русь.
То что мы называем вещим сном, эти люди считали проявлением судьбы, неизбежной, неумолимой, но по каким-то неясным причинам открывающей человеку знание о будущем.
Как правило, человек их видит в критических ситуациях, перед принятием какого-либо важного решения. Они могли предупреждать и предвещать, быть «ино на добро, ино на зло», как писали по поводу небесных знамений русские летописцы. Вещим может быть явление во сне какого-то человека, сообщающего о своей смерти, обстоятельствах, при которых она произошла, иногда — о грядущих последствиях, часто — с просьбой об отмщении убийце.
Таков сон Иллуги Чёрного, когда он увидел своего сына Гуннлауга, который сообщил, что его убил Хравн, сын Анунда. (7, 192) Иллуги потребовал возмещения за сына от Анунда, но тот тоже видел сон, в котором Хравн рассказал ему о схватках и о своих ранах. С этого момента началась вражда между ними и месть Иллуги родственникам Анунда.
Но это скорее видение, чем сон. Настоящие вещие сны в противоположность видениям глубоко символичны. Проекция реальных событий в будущее — а настоящие вещие сны всегда говорят не о прошлом, уже известном, а о будущем, — соткана из символов, которые способен растолковать и объяснить далеко не каждый. Они редко касаются судьбы одного человека, повествуя о судьбе рода или нескольких родов.
В королевских сагах вещие сны, как одна из возможностей заглянуть в будущее, повествуют о судьбах королевских династий и государств. Один из самых ярких примеров подобного вещего сна и его толкования содержатся в «Саге об Инглингах». Вот как излагает Снорри Стурлусон вещий сон, приснившийся Рагнхильд, жене конунга Хальвдана Чёрного:
Рагнхильд снились вещие сны, ибо она была женщиной мудрой. Однажды ей снилось, будто она стоит в своём городе и вынимает иглу из своего платья. И игла эта у неё в руках выросла так, что стала большим побегом. Один конец его спустился к земле и сразу же пустил корни, другой же конец его поднялся высоко в воздух. Дерево чудилось ей таким большим, что она едва могла охватить его взглядом. Оно было удивительно мощным. Нижняя его часть была красна, как кровь, выше ствол его был красивого зелёного цвета, а ветви были белы, как снег. На дереве было много больших ветвей, как вверху, так и внизу. Ветви дерева были так велики, что распространялись, как ей казалось, над всей Норвегией и даже ещё шире.
Как узнаёт читатель в конце саги, вещий сон Рагнхильд относился к её тогда ещё не родившемуся сыну Харальду Прекрасноволосому. Красный цвет нижней части «мысленна древа» предрекал, что в юности он будет очень воинственным. Зелёный цвет ствола знаменовал расцвет его государства, а белый цвет верхушки дерева указывал, что Харальд доживёт до преклонного возраста. Многочисленные могучие ветви, простёршиеся над Норвегией, символизировали распространение его потомства и утверждение его власти по всей стране.
Очень любопытным оказалось видение, которое узрел исландец Хильдиглум. Однажды ночью он вышел из дома и услышал сильный грохот. Тряслась земля и небо. Когда он в испуге осмотрелся, то увидел приближающегося с запада всадника на серой лошади. Он пронёсся мимо Хильдиглума, прокричав стихи, из которых можно было понять, что козни некоего Флоси — огонь на ветру. После этого он бросил свой факел на восток, в горы, и там вспыхнул такой пожар, что не стало ничего видно. Всадник поскакал в огонь и в нём исчез.
Как выясняется из последних глав саги, люди с запада действительно развязали на востоке в горах многолетнюю войну между исландцами из-за многосторонней кровной мести. Любопытно, что здесь оказался использован тот же образ сеятеля раздоров, что и в «Слове о полку Игореве», где в результате похода Игоря и его поражения «кликну Карна, и Жля поскочи по Русской земли, смагу людем мычучи в пламяне розе».