«Русское злато» в руках «готских красных дев» натолкнуло меня на решение ещё одной загадки, ещё одного тёмного места, прямо примыкающего к сну Святослава в его панегирике.
С панегирика, как я уже писал, начинались все споры о «загадке Святослава». Вокруг панегирика ломались бумажные копья (современный кеннинг!), грохотали громы и сверкали молнии, испепелявшие научные репутации скептиков. А ведь если приглядеться, весь панегирик являл собой почти не разрушенные строфы Бояна!
Певец, возвеличивая Святослава, указывал, что тот кого-то «притрепал своими сильными плъкы и харалужными мечи; наступи на землю половецкую, притопта хлъми и яругы, взмути реки и озеры, иссуши потоки и болота. А поганого Кобяка из луку моря от железных великих плъков половецких, яко вихръ выторже: и падеся Кобяк в град Киеве, в гриднице Святъславли. Ту немци и венедици, ту греци и морава поют славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жир во дне Каялы рекы половецкыя, русского злата насыпаша».
И там и тут было «русское злато». В чём дело? Проходной образ? Своего рода идиома? Неясно. Разобраться с Кобяком было гораздо проще, поскольку он занял место Шарукана в гриднице Святослава — только не в Чернигове, а «в граде Киеве». Автор «Слова…» заменил Чернигов Киевом, но, по-видимому, не считал нужным уточнять, кто в действительности пленил Кобяка, поскольку поход 1184 года проходил под общим руководством Святослава Всеволодовича.
Расставить всё по своим первоначальным местам трудности особой не составляло. Загадка заключалась в том, кого же «немцы и венедици, греки и морава» (очень любопытный перечень народов, если учесть время и то, что «венедици» совсем не венецианцы, а венды — западные славяне) «кают» (проклинают) за то, что он утопил «жир» на дне Каялы, которая оказывается ещё и «половецкой рекой». И не только утопил «жир» — ещё и насыпал туда «русское злато»!
Опираясь на конструкцию и последовательность сна (а мне всегда казалось, что последовательность в этом отрывке от начала панегрика до конца ответа бояр в общих чертах сохранена), можно было думать, что указанное золото оказалось прямо в руках готских дев. Но такому толкованию мешало многое: признание Каялы мифической рекой скорби, стало быть, никак не принадлежащей половцам; грамматически неверным был оборот «в дне Каялы», поскольку речное дно требует совсем другого предлога не только в современном, но и в древнерусском языке; столь же грамматически невероятна была конструкция фразы «во дне Каялы, рекы половецкыя».
Если придерживаться событий 70-х годов XI века, можно полагать, что в интересующих нас словах скрыт намёк на обстоятельства смерти Романа Святославича. В этом случае антиподом Святослава, смирившего половцев, пленившего Шарукана, установившего мир в Русской земле, с неизбежностью должен был стать Всеволод Ярославич, всё это разрушивший. Он лишил Святославичей не только «отня стола злата», но и очерёдности княжений; он инспирировал убийство Глеба, заключил под стражу Олега, подвигнул половцев на измену Роману и его последующее убийство. Наконец, начав семейные усобицы, он «открыл Полю ворота»…
Догадку требовалось подтвердить грамматикой и палеографией: только так можно было выяснить, как выглядел отрывок, который автор «Слова…» смог использовать для своего ряда образов, а последующие переписчики заменой всего лишь нескольких букв исказили до неузнаваемости. И вот к чему я пришёл.
Переписчикам проще всего было спутать букву «м» с буквой «ж» в полууставе, превратив «мир» в «жир». Оборот «во дне Каялы» остался без изменения, потому что означал «в день Каялы», то есть в день битвы на Каяле. «Мир» оказывался не «потоплен» а уничтожен, нарушен: он исчез, погиб. В результате каких действий? На это следовал ответ, замаскированный автором «Слова…» (или одним из переписчиков) изменением всего одной буквы. Первоначально читалось «рукы», а не «рекы». Некая личность, которую проклинали сопредельные дружественные Святославу народы, в день Каялы погубил мир в Русской земле, насыпав в половецкие руки русское золото.
(7, 200) Такая личность историкам известна. Это Всеволод Ярославич, единственный, кто оказался в безусловном выигрыше, подкупив половцев, убивших… только ли Романа? А неизвестный всадник, ударивший Изяслава копьём в спину? Но если всё это оказывается связанным с «днём Каялы» — «днём Икс» современных военных детективов, — то не здесь ли подтверждение моей догадки, что битва на Нежатиной Ниве и поход Романа Святославича произошли в один год, а именно в 1079-й? Год, когда Всеволод решил отделаться от всех своих племянников со стороны среднего брата, а заодно и от старшего брата тоже…