Открытие приписки к Апостолу 1307 года вызвало в учёных кругах бурю восторга. Как же! То было безусловное свидетельство существования «Слова…» в самом начале XIV века и его, по-видимому, достаточно широкое распространение между читающей публикой.
Второе открытие произошло на следующий год. Профессор Р.Ф. Тимковский обнаружил сочинение, которое наконец-то можно было поставить в один ряд со «Словом…», — «Песнь о победе Дмитрия Донского над Мамаем». Сейчас трудно сказать, что за текст был в руках Тимковского. Калайдович писал в своём дневнике, что эта песнь во многих местах так похожа на «Слово о полку Игореве», что вряд ли можно сомневаться в подражании древнему памятнику. Всё в этом новом памятнике древней словесности находило соответствие в «Слове…», только вместо курян тут оказывались суздальцы, вместо Ярославны в златоверхом тереме над Москвою-рекой плакала жена князя Дмитрия Ивановича, горюя о разлуке с мужем. И далее исследователь замечал: «Встречаются выражения: „и трубы трубят звонко с поволокою“ и многие слова — „харалужный“, „стязи“, „галицы“, „лисицы“, как и в песне Игоревой. В сей же книге помещена с арабского переведённая сказка: „Синагрип царь Адоров Иналивския страны“, как и в песне Игоревой».
Что нашёл Тимковский? Мы не знаем. Весь его архив погиб, а опубликовать свою находку он собирался вместе с полным истолкованием «Слова о полку Игореве». Но само его открытие послужило толчком ещё к одному.
«Сказание о Мамаевом побоище» было известно историкам и раньше, но только теперь, после находки «Песни о победе Дмитрия Донского над Мамаем», было замечено, что отдельные места «Сказания…» тоже напоминают соответствующий текст в «Слове о полку Игореве». Значение находки было понято лишь через сорок лет, в 1852 году, когда в своём собрании В.М. Ундольский обнаружил «Задонщину» — поэтическое произведение, повествующее о Куликовской битве и созданное не просто в подражание «Слову…», но прямо по его образцу и плану, включая целые заимствованные абзацы и выражения, более или менее приспособленные для нового сюжета.
«Задонщина» оказалась таким же недостающим звеном в поэтическом влиянии «Слова…» на позднейшие памятники, как находка черепа неандертальца или питекантропа в эволюционном ряду человека. Теперь всё стало на место. Отголоски «Слова о полку Игореве», которые слышались читателям «Сказания о Мамаевом побоище», возникли не в результате прямого воздействия «Слова…» на «Сказание», а опосредствованно, через «Задонщину», в которой можно найти почти прямые цитаты из «Слова…» вроде: «князь великий Дмитрий Иванович и брат его князь Володимер Ондреевич поостриша сердце свои мужеству», «кони ржуть на Москве, бубны бьют на Коломне, трубы трубят в Серпухове, звенит слава по всей земле Руськой, чюдно стязи стоять у Дона великаго», «сторожевыя полкы на щите рожены, под трубами поють, под шеломами възлелеаны, конецъ копия вскормлены, с востраго меча поены», «сядемь, брате, на свои борзи комони, испиемь, брате, шеломомь своимь воды быстрого Дону».
(5, 191) Примеры напоминали соответствующие места текста «Слова…»: «иже истягну умь крепостию своею и поостри сердца своего мужеством», «комони ржуть за Сулою, звенит слава в Киеве; трубы трубять в Новеграде, стоять стязи в Путивле!», «сведоми къмети, под трубами повити, под шеломы възлелеяни, конець копия въскормлени», «а всядем, братие, на свои бръзыя комони, да позрим синего Дону». Соответствий было много. Но вот что удивляет и сейчас: «Сказание» известно в десятках списков, повторяющих друг друга, тогда как «Задонщина» — только в шести и каждый отличается от другого не только объёмом, но и переработкой соответствующих мест «Слова…». Почему? Разве у них были разные авторы? Или автор каждый раз записывал своё произведение по-новому и перед нами остатки шести вариантов?
И это не всё. Загадки «Задонщины» не легче загадок «Слова…». Вот, например. Неведомый автор «Слова…» начинал своё произведение с упоминания Бояна, своего предшественника, который пел «старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю предъ пьлкы касожьскыми, красному Роману Святъславличю. Боян… своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше; они же сами княземъ славу рокотаху». Здесь всё понятно: древний певец, перечень князей, умелые пальцы. Автор «Задонщины» переделал Бояна «Слова…» в «вещанного боярина, горазна гудца в Киеве», который «воскладаша горазная своя персты на живыя струны». Но вот пел он, если верить «Задонщине», совсем не тем князьям: «…первому князю киевскому Игорю Бяриковичю (по другим вариантам — Игорю Рюриковичю, Рурику), и великому князю Владимеру Всеславьевичю (по другим вариантам — Владимеру Святославичю, Святославу Ярославичю) киевскому, и великому князю Ярославу Владимеровичю».