Так что же Вам не нравится, господин Лихачёв? То, что протяжённость истории русской литературы с достоверностью увеличивается ещё на сто лет без Вашей санкции на это? Что первым известным нам древнерусским поэтом остаётся, как и прежде, Боян? Но ничего этого Вы не опровергаете. Вы только показываете своё глубокое недовольство всем этим!
Насколько я могу судить, настоящее беспокойство у Вас вызывает совсем другое — вторая сюжетная линия моей повести, рассказывающая об изучении «Слова…», о невидимых схватках историков и филологов со своими идеологическими противниками, пытающимися оспорить подлинность древнерусской поэмы, чтобы представить древнюю Русь страной невежественной, неграмотной, довольствовавшейся до прихода духовенства из Византии всего лишь «фольклором»… Скептики, как и прямые фальсификаторы нашей истории, сознательно закрывали глаза на широкое — более широкое, чем в Европе XI–XII веков! — распространение письменности на Руси, отказывали в национальной самобытности нашей архитектуре, искусству и государственности — всему тому, что теперь неопровержимо установлено археологическими раскопками и историческими исследованиями.
С позиций наших противников «Слово…» представало подделкой конца XVIII века и, чтобы доказать это, скептики всеми силами пытаются бросить тень на А.И. Мусина-Пушкина и его друзей, собирателей, исследователей и публикаторов русских древностей — И.Н. Болтина, И.П. Елагина, А.Ф. Малиновского и других. Этих людей пытаются представить честолюбцами, взяточниками, фальсификаторами, шовинистами, расхитителями монастырских и государственных хранилищ. Именно сейчас, в связи с юбилеем «Слова…», консолидируются силы, поднимающие, как знамя, отжившие взгляды скептиков, чтобы посеять семена недоверия и сомнения, представить памятники древней культуры России поздней подделкой, а её литературу — якобы бряцающей воинственным задором. Не случайно филологи Франции отказались «признавать» юбилей «Слова…», а в ряде социалистических стран после Ваших статей была свёрнута начатая (и моими стараниями тоже) подготовка к общеславянскому юбилею, который оказался Вам «не по душе».
Пройти мимо этого я, разумеется, не мог.
Вот и получается, что пафос Вашего негодования вызван не моим исследованием текста «Слова…», а тем, что я посмел обронить несколько критических замечаний по адресу С.Н. Валка[26], «замечательного учёного», как пишете Вы (с.84). О вкусах, как известно, не спорят. И я не собирался давать оценку всей деятельности этого учёного археографа, которого критиковали за скептицизм и академик М.Н. Тихомиров, и доктор исторических наук В.А. Кучкин, а лишь показал пример его недобросовестной работы, который Вы почему-то не попытались опровергнуть. О том, какой представлял древнюю Русь в своих работах С.Н. Валк, писал М.Н. Тихомиров: «С.Н. Валк в своём предубеждении доходил даже до того, что считал парадоксом признание самой возможности письменных завещаний на Руси», т.е. то, о чём сообщали ещё договора Игоря с греками первой половины X века, и цитировал Валка: «Предположение о распространённости письменного завещания среди массы населения, не имевшей к тому же своей письменности (а как же Кирилл и Мефодий? — А.Н.), кажется парадоксом, защита которого вряд ли оправдываема».[27] Другими словами, С.Н. Валк утверждал, что даже в XI–XII веке у русского народа ещё не было своей письменности; не было, стало быть, ни летописей, ни «Слова о полку Игореве», ни литературы вообще… А та, что была? «Импортировали» и «трансплантировали» откуда-то?
Вместо того, чтобы опровергнуть приведённые мною цитаты из сочинения С.Н. Валка, Вы намекаете на какие-то личные между нами отношения, не заметив, по-видимому, что мой «пассаж», как Вы выразились, является всего лишь сокращённым и смягчённым пересказом того, что было напечатано в журнале «Вопросы истории»[28], причём заявляете, что пассаж этот «никакого отношения к вопросу о первом издании „Слова…“ не имеет» (с.83). Но Вы-то знаете, что это не так!
Издание Русской Правды 1792 года, вышедшее из кружка А.И. Мусина-Пушкина и подготовленное И.Н. Болтиным[29], которого часть исследователей «Слова» небезосновательно считает прямо причастным к подготовке его перевода и прочтения (хотя он не дожил до первой публикации), неизменно вызывало нападки скептиков, нашедших к тому удобный предлог: пергаменный список Русской Правды, принадлежавший А.И. Мусину-Пушкину и хранящийся теперь в ЦГАДА, разительно отличается от текста, изданного в 1792 г. Специальная работа С.Н. Валка, посвящённая этому изданию, опубликованная сначала у Вас[30] и тотчас же в расширенном виде переданная им в «Археографический ежегодник за 1958 год»[31], объясняла это «идеологией» И.Н. Болтина и его друзей, что, якобы, обусловило фальсификацию издаваемого текста. Опираясь на такое заключение, «скептики» шли дальше, утверждая и фальсификацию текста «Слова…», но уже самим А.И. Мусиным-Пушкиным. Логики здесь не было. Была лишь определённая тенденция, которой придавалось столь важное значение, что одну и ту же работу С.Н. Валка потребовалось опубликовать в двух ведущих академических изданиях.
[29]
Правда Руская, или Законы великих князей Ярослава Владимировича и Владимира Всеволодовича Мономаха. С преложением древняго оных наречия и слога на употребительное ныне, и с объяснением слов и названий из употребления вышедших. Изданы любителями отечественной истории. Печатаны в типографии Святейшего Правительствующего Синода 1792 года.
[30]
Валк С.Н. И.Н. Болтин и его работа над Русской Правдой. // ТОДРЛ, XIV, М.-Л., 1958, с.650–656.
[31]
Валк С.Н. Русская Правда в изданиях и изучениях XVIII — начала XIX века. // АЕ за 1958 год. М., 1960, с.142–149.