Как возник этот перечень князей? Откуда он попал в «Задонщину», если его не было в «Слове…»? А может быть, в каком-то списке «Слова…» был именно этот перечень? И тот список, что мы знаем по изданию 1800 года, кем-то в свою очередь правлен? Именно так считает, например, Н.И. Гаген-Торн.
Другой вопрос, сразу же встававший перед исследователями «Задонщины»,— вопрос о её авторе — в свою очередь возбудил интерес и попытки определить автора «Слова…». Если «Сказание о Мамаевом побоище» считалось творением рязанского архиерея Софония, жившего в конце XV века, то «Задонщина» и здесь внесла свои поправки. В заголовках двух её списков прямо указывалось, что сочинение это принадлежит «Софонию старцу рязанцу» или же просто «Сафону резанцу», а не «иерею Софонию». Так исправлялось имя и подтверждалось рязанское происхождение автора.
Однако был ли Софоний автором «Задонщины»? В трёх из пяти списков этого произведения автор почему-то заявлял, что он в противоположность Бояну (или продолжая его традицию) помянет… этого самого «резанца Софония»! Зачем? Утверждая преемственность? Тогда получалось, что Софоний написал совсем не «Задонщину», а какое-то другое произведение, вероятнее всего то, которому «Задонщина» подражает, — «Слово о полку Игореве»! Может быть, автор «Задонщины» имел в своём распоряжении какой-то более полный текст «Слова…», чем тот, что был издан в 1800 году, и там сохранилось имя его автора — рязанца Софония?
Ситуация ещё более усложнилась, когда один из исследователей древнерусской литературы, В.Ф. Ржига, попытался собрать все имеющиеся сведения о Софонии. Готовя к изданию тексты «Задонщины», «Сказания о Мамаевом побоище» и летописной повести о битве на Дону, учёный отметил любопытную деталь. Великий князь рязанский Олег Иванович, наделяемый летописцем самыми бранными эпитетами, именуемый постоянно изменником за сношения с Мамаем и великим князем литовским Ольгердом, обо всех этих переговорах и подготовке Мамая к походу извещал… московского князя Дмитрия Ивановича Донского! Больше того, он прямо указывал, где именно стоят татары и куда они пойдут далее. Известие это передал кто-то, прибывший от Олега. Но кого мог послать Олег с известием, которое могло стоить ему не только княжества, но и головы?
Ответ В.Ф. Ржига обнаружил в единственном списке Тверской летописи. Под 6888 (1380) годом значилось следующее: «А се писание Софониа рязанца… на похвалу великому князю Дмитрию Ивановичю и брату его Володимеру Андреевичю. Ведомо ли вам, рускым государям, царь Мамай пришёл из Заволжиа, стал на Воронеже, а всем своим улусом не велел хлеба пахать, а ведомо мое таково, что хощет ити на Русь, и вы бы, государи, послали его пообыскать, тут ли он стоит, где его мне поведали».
Вывод мог быть только один. Рязанец Софоний не был автором ни «Задонщины», ни, конечно же, «Слова о полку Игореве». (5, 192) Упоминание имени Софония в «Задонщине» было данью признательности автора и всего русского народа за своевременную весть и, главное, конечно же, за его мужество. Тем более что Ржига установил и положение вестника при дворе Олега Ивановича. В грамоте 1372 года, выданной Олегом рязанским за восемь лет до Куликовской битвы известному Ольгову монастырю, сохранился перечень рязанских бояр, подтверждающих юридический акт своего князя. Первым, на самом почётном месте, был назван Софоний Алтыкулачевич, по-видимому тот самый доверенный человек великого князя рязанского, который в известной мере предопределил исход трагического столкновения Орды и Москвы возле «Дона великого»…
Открытие приписки к псковскому Апостолу 1307 года и «Задонщины» со всеми её списками и отголосками в тексте «Сказания о Мамаевом побоище» показало наглядно, что «Слово о полку Игореве» не просто существовало в русской письменности задолго до своего опубликования на рубеже XVIII–XIX веков; оно существовало, как можно думать, в разных редакциях, или, как говорили в старину, изводах, оказывало влияние на литературный процесс, прямо или косвенно цитировалось. Были найдены и другие памятники русской письменности, своим слогом, образностью, ритмикой, древностью составившие достойное окружение «Слову…», — «Моление Даниила Заточника», «Повесть об убиении Андрея Боголюбского», «Слово о князьях», «Слово о погибели Русской земли», некоторые апокрифы, в которых, как например, в «Слове Адама во аде к Лазарю» или в «Слове о правде и неправде», происходящем из сборника Кирилло-Белозерского монастыря, можно видеть стилистические обороты, схожие с языком древней поэмы.