Испытание смертью
Тусклое светило, напоминающее маленькую луну, освещало блёклую поверхность неизвестной планеты, покрытую скудной растительностью, и лучи его с трудом пробивались сквозь тяжёлые наслоения, залегшие в небе.
По бескрайней, безжизненной пустыне, отдыхая каждые три минуты, медленно перемещались двое в скафандрах. Но вот один из них, споткнувшись, упал и остался недвижим. Второй остановился и опустился рядом на колени. Через стекло шлема можно было разглядеть, что глаза лежащего мужчины закрыты, и только шумное дыхание свидетельствовало, что он ещё жив.
- Товальд, - окликнул его спутник, - что с тобой?
Тот приподнял веки.
- Кислород... кончается, - выдавил он.
- Хочешь, я поделюсь своим?
Умирающий еле слышно фыркнул.
- Зачем, Борис? Чтобы продлить агонию ещё на пару часов? Не стоит.
Оба помолчали, а потом Товальд заговорил:
- Любое общество в момент катастрофы избавляется от наименее полезных своих членов. Как ты относишься к тому, что нас сочли балластом?
Не желая отвечать, Борис пожал плечами, но вопросы сыпались один за другим:
- Разве мы плохо справлялись со своими обязанностями? Или не рисковали жизнью вместе с остальными? Почему в капсулу посадили именно тебя и меня, а не Авлиса, не Видоха, не Аллу, наконец...
- Алла - женщина. Оставшиеся стали бы презирать сами себя, если бы выкинули её в космос.
- При чём тут половая принадлежность? В такой ситуации речь может идти только о нужности того или другого. Алла всегда была беспомощной, и нам приходилось брать на себя большую часть её работы. А Видох? Он постоянно ныл, сожалея о том, что отправился в экспедицию, и никогда ничего не доделывал до конца, уверяя, что это ему не по плечу. Или Авлис...
Борис перебил говорящего:
- Товальд, тебя кто-нибудь ждёт на Земле?
Тот, тяжело дыша, уставился на товарища.
- Тебе же известно, что нет.
- И меня тоже. Мы одиноки, наша гибель никого не опечалит. У Аллы, Авлиса и Видоха семьи. Разве это не причина для того, чтобы оставить их в живых?
- Ты понимаешь, что говоришь?!
Голос Товальда взлетел:
- Я хочу жить, один я или нет! И уверен, что ты тоже не жаждешь смерти. Команда могла избавиться от менее достойных, но почему-то выбрала именно нас...
Собеседник продолжал возмущаться, но Борис уже не слушал, вспоминая, как после аварии, рассчитав вес капсулы, понял, что будет недостаточно скинуть только летательный аппарат, что придётся послать на смерть двух-трёх человек, иначе корабль, не сумев оторваться, рухнет на поверхность звезды, и погибнут все.
Он снова видел лицо капитана, изменившееся до неузнаваемости, когда техник доказал необходимость сброса живого балласта, добровольно согласившись стать первой жертвой. А ещё Борис подумал, что Товальд не простил бы, если бы узнал, что вторым он назвал его имя...
Размышления астронавта прервала тишина; товарищ больше не дышал, хотя глаза его остались открытыми. Слезинка скатилась по щеке обречённого, губы прошептали молитву, и мужчина, не желая медленно умирать в одиночестве, отстегнул и снял шлем. И изумился, почувствовав, как в лёгкие проникает кислород. Снова встав на колени, он трясущимися руками обнажил голову покойника и тут...
Взвыла сирена, забегали люди, оттеснив Бориса от тела погибшего. Медики пытались реанимировать мертвеца, а ошеломлённый человек смотрел на эту суету, не понимая, что происходит.
- Выключите планетарий, - крикнул кто-то.
Внезапно Борис осознал, что находится в огромном зале, под потолком которого крутится большой прибор, проецирующий на пол и стены картинку чужого мира. Почему же он раньше этого не замечал? Его чем-то опоили? Что за эксперименты над ними ставили?
К технику подошёл капитан и, улыбаясь, положил руку тому на плечо.
- Здорово нас надули! - весело сказал он. - Я даже не сомневался, что всё происходит на самом деле. А ты, оказывается, герой!
Борис перевёл на него невидящий взгляд и слабым голосом поинтересовался:
- Зачем всё это?
- Проверка на вшивость, - ответил начальник экспедиции. - Зато теперь наши наниматели знают, кто на что способен, и уверены, что мы правильно поведём себя в критической ситуации.
Техник взглянул на тело, накрытое тёмной тканью, и промолвил:
- Товальд заплатил за их сомнения слишком дорого.
Командир развёл руками.
- К сожалению, это неминуемые издержки нашей профессии.
- Издержки? Человеческая жизнь, погубленная просто так, безо всякого смысла, ради любопытства - издержки?! Насколько же низко она будет цениться в космосе, если уже здесь - на Земле с людьми обращаются, как с подопытными животными!
Собеседник потупился, не зная, что сказать, а Борис, отвернувшись от него, подошёл к группе оживлённо беседующих учёных и ровным тоном произнёс: