— Нет!
Меч убирается в ножны и возвращается на место.
Слишком резкое движение вырывает из стены проржавевший крюк, и каким-то образом выскользнувший из ножен меч, упав острием вниз и ударившись об угол каминной решетки… словно стеклянный, разбивается на множество осколков! Последние со звоном рассыпаются по полу — и в этой беспорядочной россыпи угадываются строгие рифмованные строки:
И в этот миг наваждения уходят окончательно. Разум вновь чист, сны остались в прошлом, и осталась твердая уверенность в том, что более они не вернутся никогда.
И тут же, как то всегда свойственно человеку, появляется острое ощущение безвозвратной потери и горечь сожаления…
Эпилог. Исход
Покинуть сей мир презренный,
Отбросить груз прошлых лет –
И в черной тиши видений
Вопрос позабыть и ответ…
Жизнь и смерть — две стороны одного листа бумаги, говорят иногда в Поднебесной Империи. И это правда.
Однако тот, кто считает, что всякий лист бумаги имеет две стороны — ошибается. Как ошибается и тот, кто полагает, что из этого правила есть лишь немногие исключения.
Потому что любой лист бумаги легко сворачивается в ленту Мебиуса, имеющую только одну сторону. И не в этом ли секрет могущества Пути, чьим символом была и остается эта лента?
Жизнь и смерть. Жизнь, переходящая в смерть — и смерть, дающая начало новой жизни. Новой — и той же самой: ведь не бывает разных жизней, как и разных смертей, что бы ни говорили именующие себя «познавшими жизнь и смерть»…
Холод ничего не значит, как и темнота. Жесткое каменное сиденье не причиняет никаких неудобств. Смертельное одиночество — привычное ощущение, ведь и при жизни вокруг не было друзей.
Интерес ко всему, что осталось снаружи, в Яви, давно угас. Никаких чувств, никаких эмоций и ощущений. Лишь память, но и она медленно уходит в черноту небытия.
И только иногда гаснущий слух тревожат забытые голоса:
— Лишенный души.
— Равно как и всего, что с Тьмою способно связать.
— Тогда, безусловно, священный твой долг его в Свет Предвечный забрать.
— Зачем ему Свет?
— А с каких это пор тревожит тебя сей вопрос? Достойных — вперед, недостойных — во двор и пусть крутят привод Колес.
— Ты сам-то что, лучше? Весь свой материал расходуешь в Играх с Судьбой, надеясь отсрочить законный Финал. Ведь нам неподвластен покой, а вечность страдания…
— Пугает тебя простая и чистая боль? В страданиях — мощь, ну а мощь ты и я давно изучаем.
— Осел! Не в боли могущество есть, но в боях с той болью!
— Возможно. И что, тебе непонятно, как эта земля его не отвергла престол? Он власти не принял — и Черный Венец лишил всех предсказанных жертв. Неужто неясно, что ЭТОТ конец был верным исходом для тех, кто свой Путь избрал без подсказок?!
— Как знать… Мы знаем об этом, но он — навряд ли. А Путь ведь способен предать своих Посвященных. Закон был писан для нас — не для них. Он — для тех, кто нашей дорогой идет.
— Дорога — как Путь. И в конце его всех одно завершение ждет…
Иногда их слова таковы, иногда нет. Но это уже не имеет значения. Цель достигнута. А прочие… прочие пусть поступают так, как сами считают нужным.
Здесь осталось одно: ожидание.
Ожидание того, кто в ночь полнолуния придет к забытому кургану, свершит необходимый ритуал — и примет из рук восставшего мертвеца древний клинок вместе с именем…