Слова бессмысленны, если нужно описывать нереальный мир. Краски художника и резцы скульптора также не помогут, ибо слишком тонка ткань сновидений для грубых инструментов реального мира. Музыканты, поэты, художники и прочие «артисты душ» веками обманывали доверчивых зрителей, когда обещали им «прикосновение к тайному». И этот обман — из тех, что считаются «ложью во спасение».
Потому что лишь для Знающего прикосновение сие не окажется гибельным. Если повезет. Обычному же смертному в эти материи вообще лучше не соваться.
Но как же часто мы, настаивая на своем праве выбирать свою собственную дорогу и набивать о преграды свои собственные шишки, отказываемся слушать советы Знающих и лезем туда, где не только погибаем сами, но и тащим за собою половину мироздания!
Строки уходят в серый туман сна, оставшегося где-то далеко позади. Туман медленно исчезает, возвращая разум в край реальности — твердой реальности, от которой никак, никогда и никуда не сбежать, сколько ни старайся.
И все же иногда…
Да, иногда нам грезится, что существует Путь туда, где всякий — всякий, а не только Избранные! — властен действовать по собственному усмотрению и отвечать лишь перед самим собой, самым строгим и самым справедливым судьей из всех возможных. Но это — лишь грезы, которые реальны только в нереальном мире сна.
И не потому ли иногда нам так не хочется просыпаться?
Видение первое. Чародей
1. Курган, Меч и Имя
В кошмар Нереального Мира
Нырнуть — и найти в глубине
Останки Искателей Силы,
Застрявших в сегодняшнем дне.
Ночь.
Полнолуние.
Серебряные лучи лунного света заставляют предметы выглядеть нереальными, размытыми. Мир вокруг кажется призрачным, и даже звуки собственных шагов слышатся как-то иначе.
Тропинка, огненной проволокой пылающая в голове, оканчивается у подножия древнего кургана.
(Собственно, тропинки здесь и нет — так, раз в месяц какой-нибудь любитель острых ощущений подойдет к холму, вспомнит обрывки рассказанных бабкой преданий, трижды сплюнет через левое плечо и уйдет от греха подальше. В затаившееся внутри Зло он, естественно, не верит, но и проверять свою правоту не решается, ибо в глубине души боится того, что сказки окажутся правдой…)
Шесть раз обойти вокруг кургана, двигаясь слева направо — против вращения солнца. Тишина и взгляды невидимых наблюдателей давят на плечи свинцовым грузом, однако ни останавливаться, ни даже менять темп нельзя — иначе все придется начинать сначала, причем шансов на успех будет еще меньше.
Каждый шаг левой ноги совпадает с ударением на словах забытого сказания. Из-за этого идти еще труднее, а могильный холм с каждым кругом становится все больше, нависая над дерзким пришельцем.
Вот и завершающая фраза. Глухо скрипит отодвигающаяся в сторону плита, из недр кургана веет запахом тлена.
Крепко схваченные корнями трав и полевых цветов земляные склоны достаточно плотны, чтобы по ним можно было подняться туда, к вершине. Не так уж высок холм — с обычный двухэтажный дом. Не так уж круты склоны, но подниматься вверх становится все тяжелее, словно к ногам привязаны чугунные слитки.
Грубо отесанный надгробный камень на ощупь кажется ледяным. Неподвижный ночной воздух также прохладен — но это всего лишь обычная прохлада середины осени, а не жуткий мороз, царящий в недрах потустороннего Царства Тьмы.
Привыкшие к темноте глаза начинают различать ступени лестницы, уходящей вглубь. Они словно возникают из ночного мрака, становясь все отчетливее… все реальнее…
Пора спускаться.
Из подвешенного к поясу шелкового мешочка ты извлекаешь матовый шарик — крупную янтарную бусину. Лунный свет мягко касается ее — и, остановленный начертанным на мешочке Знаком, остается внутри. Вскоре желтоватый камень сам начинает слабо светиться, и этот холодный свет достаточно силен, чтобы видеть то, чего человеку как раз видеть не следует. Если он хочет остаться в здравом уме.
Вниз, пронзая лучами волшебного светильника хищную пелену сумерек. Она готова сожрать душу пришельца, и останавливает ее только то, что впереди тебя ждет куда более ужасная участь, нежели потеря души или разума.
На тринадцатой ступеньке лестница обрывается. Янтарный луч озаряет древнюю усыпальницу — укрепленную каменными плитами комнатку шагов шести в ширину. В дальнем ее конце стоит то, что мифы называли Черным Троном. На самом деле это лишь грубое сиденье из черного камня, не похожего ни на обсидиан, ни на базальт; но взгляд приковывает не сиденье, а тот, кто его занимает.