Вокруг плато лежала бархатная, непроницаемая для глаз темнота. Смотреть было особенно некуда, разве что на небо. Огромное, иссиня-черное, усыпанное таким количеством звезд, какое Клаус видел только в детстве, в планетарии. Правда, там это были просто разноцветные светящиеся кружочки, а здесь звезды казались живыми. Они лучились, переливались всеми цветами спектра, подмигивали друг другу.
Клаус некоторое время гадал, что за крупная красноватая звезда зажглась точно посредине расстояния между ближайшими горными вершинами, но потом это занятие ему наскучило, и он подсел к профессору.
На самом деле Клаусу очень хотелось поговорить с герром Роджерсом о встреченной сегодня девушке.
Профессор, чтобы лучше видеть небо, разлегся на вытащенном из палатки спальном мешке и закинул руки за голову. Его правильное загорелое лицо в звездном свете казалось совсем молодым. И почему-то печальным.
– Вам что, совсем не холодно? – осведомился Клаус.
Профессор покачал головой.
– У меня есть запасной шарф, – сообщил Клаус.
Профессор снова покачал головой. Он был явно не расположен к беседе.
Немного помолчав, Клаус решил зайти с другого бока.
– Что-то Антарес сегодня особенно ярок, – произнес он, делая изящный жест рукой по направлению к красноватой звезде.
– Это Марс, – наконец разомкнул уста профессор. – Антарес в другой стороне неба, и отсюда мы его видеть не можем – горы мешают.
– Все-то вы знаете, – проворчал Клаус.
И снова воцарилось молчание.
Огненной дугой прочертил небо метеорит. Потом еще один. И еще.
– Красиво! – восхитился Клаус.
– Ужасно, – возразил профессор.
– Почему? – поразился Клаус.
– Ну, как почему… сам подумай, звезды все падают и падают, скоро ни одной не останется… И будет над нами небо – без звезд…
– А, – облегченно вздохнул Клаус, – это вы так шутите?
– Шучу, – после некоторой паузы отозвался профессор.
– А в самом деле… о чем вы думаете?
– О быстротечности жизни.
22
Звездное небо заслонила лохматая, с длинными болтающимися ушами голова Клауса. На лице ассистента присутствовало выражение крайней озабоченности.
Профессор вздохнул, приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Клауса своими темными, то ли серыми, то ли все-таки синими, глазами.
– А, это у тебя шапка…
– Профессор, а вы… хорошо себя чувствуете?
– Да. Все в порядке. Так о чем ты хотел поговорить?
Клаус неуверенно заерзал.
– Насчет той девушки…
– А, да. Конечно. Насчет той девушки. Ну и что ты о ней думаешь?
– Она красивая. Привлекательная. Я бы не отказался…
– Я не об этом. Разве ты не заметил в ней ничего необычного?
– Ну… молодая девушка, одна, высоко в горах, пасет яков… Это само по себе достаточно необычно. У нее тонкая талия, маленькие ножки и, наверное, красивая грудь…
Профессор покачал головой и посмотрел на Клауса с сожалением.
Этот взгляд был хорошо знаком Клаусу. Многие смотрели так на него, когда он строил свои умозаключения относительно женщин. А некоторые еще и высказывались в том смысле, что и о женщинах нужно думать головой, а не другим местом.
Хотя профессор ничего такого не сказал, Клаус на всякий случай решил обидеться. Что это он, в самом деле? То впадает в ненужные и несвоевременные философствования, то делает вид, что в женщинах его интересует нечто иное, отличное от их женской сути…
– Подумаешь, – заявил Клаус, делая вид, что вот сейчас встанет и уйдет, – вы в моем возрасте тоже, скорее всего, больше внимания обращали на талию и грудь… нежели на что-то другое…
Профессор сел, обхватив руками колени.
– В твоем возрасте, – возразил он, – у меня уже была жена и трое детей.
Клаус присвистнул.
– Круто! Рассказали бы, а?
– Как-нибудь в другой раз.
– Ну пожалуйста! Я никому не скажу!
Клаус придвинулся к профессору.
Тот пошевелил крыльями короткого прямого носа и пробормотал, глядя в пространство перед собой:
– Кажется, я чувствую запах коньяка. Откуда бы это?
Клаус поспешно отодвинулся.
Ну и ладно, решил он, о личной жизни профессора поговорим как-нибудь потом.
Клаус знал, конечно, что у профессора есть дети (со старшей, Лаурой, он учился в одном классе), а раз есть дети, значит, должна быть и жена.
Просто все в лицее – и преподаватели, и ученики – давно привыкли, что герр Роджерс – один, что за ним не водится никаких интрижек и что даже секретаршей у него работает шестидесятилетняя фрау Лембке.
– Завтра нам предстоит еще один подъем, – произнес профессор, по-прежнему не глядя на Клауса, – а чем выше мы поднимаемся, тем разреженнее воздух. А чем разреженнее воздух, тем сильнее вредное воздействие алкоголя на организм…