Самым отвратительным было, что Бертон знал: этот лощеный тип, уступающий ему самому и в происхождении, и в близости к короне, и в боевых заслугах, привыкший воевать в светских салонах и парадных дворцовых залах, полностью и абсолютно прав. Будь неизвестные злоумышленники решительней, могли убить всю охрану барышни фор Циррент с той же легкостью, с какой оглушили, и что тогда сталось бы с девушкой? Да о чем говорить, что с ней сталось бы, открой она дверь на оклик? Или поддайся панике, услышав крики?! Не говоря уж о том, что лишь чудо спасло от рук вора спрятанные у Бертона во внутреннем кармане письма!
Осознание всей серьезности собственного промаха отчего-то лишь усиливало неприязнь к собеседнику. Легко ему рассуждать — со стороны и после драки! Хотелось бы Бертону фор Ганцу посмотреть, каков граф ди Скавалль в деле, если оное дело не касается светских разговоров, балов, приемов и новомодных музыкальных вечеров!
Бертон полагал, что ему придется задержаться в Линде, однако ди Скавалль решил иначе. Сказал, все еще не скрывая раздражения:
— Отдыхайте пока что, лейтенант, — и, право же, это «лейтенант» звучало в его устах не лучше, чем «никчемный сопляк». — На днях я напишу несколько писем, отвезете.
— Но как же охрана виконтессы фор Циррент? — подавив раздражение, спросил фор Ганц. — Не ехать же ей обратно без сопровождения?
— Толку с вашего сопровождения, — презрительно отмахнулся ди Скавалль. — Виконтесса задержится у нас надолго; или вы желаете отдохнуть в нейтральной стране, лейтенант?
Это было уже прямым оскорблением, и фор Ганц выпрямился, судорожно сжимая ладонь на эфесе:
— Я не позволю…
— А раз не позволите, ступайте и сообщите вашим людям, что до отбытия в Андар они не должны покидать пределов особняка. Вас это тоже касается. У меня, уж поверьте, хватает забот и без того, чтобы разбираться с последствиями дурных выходок приближенных к его высочеству Ларку бравых офицеров. И не хватайтесь за шпагу, милейший, пока вы здесь, я — лицо вышестоящее, ваш командир, если выражаться доступно, и имею полное право распекать вас за дурость, воспитывать и приказывать.
— В таком случае искренне надеюсь встретиться с вами, когда вы не будете связаны необходимостью меня воспитывать, — почти прошипел фор Ганц.
— Разумеется, — презрительно бросил ди Скавалль. — Глупостью было бы ждать от вас иного.
Фор Ганц стиснул зубы, едва удержавшись от ответного оскорбления. В самом деле, не вызывать же на дуэль посла, да еще когда он и впрямь имеет право тебе приказывать. Ничего, они еще встретятся в более подходящее время! Пусть фор Ганц и не считался записным дуэлянтом вроде Реннара фор Гронтеша, оскорблений он спускать не привык. Ди Скавалль ответит за каждое слово, за каждый презрительный взгляд и даже за эту свою брезгливую мину!
Граф Винсенн ди Скавалль, посол Андара в Тириссе и муж самой прекрасной женщины в обеих этих странах, лишь усмехнулся в ответ на яростный взгляд лейтенанта. Таких он видел насквозь — гонору много, оскорблений спускать не привык, фамильная честь аж распирает, а собственные заслуги пока что скорее воображаемые. Толк будет, но не сразу, сначала жизнь должна хорошенько выбить спесь, ошибочно принимаемую за гордость. И хорошо, если при этом не окунет с головой в грязь или что похуже.
Впрочем, ди Скавалль готов был признать, что Бертон фор Ганц — далеко не худший представитель андарской светской молодежи. Он, по крайней мере, не замешан в сотню-другую скандальных историй, балам и дуэлям предпочитает службу, а глупейшие ошибки, увы, неизбежное следствие юности. Разумеется, ди Скавалль постарался наглядно показать лейтенанту его промахи, кое-где даже преувеличив — пусть задумается, глядишь, на пользу пойдет. Однако про себя оценил успех — при такой-то беспечности фор Ганц все же доставил доверенную ему девушку по назначению в целости и сохранности.
Осталось посмотреть на девушку. Судя по рассказам Цинни, ее чудесным образом обретенная племянница вполне смогла бы благополучно добраться куда угодно и без присмотра олухов-телохранителей. Откровенно говоря, наличие у барышни фор Циррент охраны, да в таком количестве, да еще из отряда личных телохранителей его высочества Ларка, несколько удивило ди Скавалля: не в обычае графа фор Циррента столь явные демонстрации. От него стоило бы ждать скорее одного тайного охранника высочайшей квалификации, чем пятерку явных олухов. Разве что тайный тоже был, присматривал издали и предпочел не светиться в Линде?
Знакомство с новоявленной племянницей состоялось за семейным завтраком.
Вошедшая в столовую девушка улыбнулась смущенно и неуверенно:
— Доброе утро.
Винсенн ди Скавалль вежливо поднялся навстречу. Одного взгляда хватило, чтобы отметить: гостья выспалась, не пренебрегла предложенным ранним завтраком, чувствует себя в безопасности, дом и хозяева ей нравятся, а неуверенность — оттого, что не вполне понимает, как вести себя с ним. Или просто стесняется нового родственника? Все же Варрен должен был ей объяснить…
— Джелль! — Цинни, вскочив, обняла ее, расцеловала в обе щеки и потащила к столу, на ходу расспрашивая и не давая слова вставить в ответ: — Выспалась? Как дорога? С твоим характером трястись в карете — тоска, наверное. Как Варрен, Гелли, какие новости?
— Цинни, дорогая, — Винсенн покачал головой, — представь нас и садись уже завтракать.
— Ах да! — Цинни рассмеялась. — Джелль, милая, этот бука — мой любимый муж, граф Винсенн ди Скавалль, посол Андара в Тириссе, почетный член общества любителей словесности, не слишком хороший поэт, зато отменный критик, и один из трех лучших танцоров Линда — я-то считаю, что лучший, но наше общество третий год спорит, кому отдать первенство. Дорогой, моя племянница, младшая виконтесса фор Циррент. Дочь нашего бедного Арбальда.
Винсенн поцеловал новой родственнице руку и отодвинул стул, приглашая садиться.
— Очень приятно, — Джегейль задорно улыбнулась, в теплых зеленовато-карих глазах мелькнуло понимание. — Как мне вас называть? «Дядюшка» уже отдано графу фор Цирренту.
Винсенн ди Скавалль готов был смело поставить на кон свое почетное членство и не менее почетное звание лучшего танцора на то, что барышня фор Циррент все поняла правильно. И о его «светской жизни», и о приемлемых темах за этим столом. Интересная девушка.
— Боитесь запутаться в двух дядюшках, дорогая? Вы могли бы называть меня «дядюшка Винс», а фор Циррента — «дядюшка Варрен». Цинни рассказывала о вас, счастлив познакомиться воочию. Попробуете пирога? — положив на ее тарелку ломтик знаменитого линденского пирога с паштетом, он с любопытством смотрел, как барышня отрезает кусочек и кладет в рот, отпивает глоточек чая, кивает, прикрыв глаза с довольной улыбкой…
Теперь он мог оценить и внешность новой родственницы: гладко зачесанные и собранные в узел каштановые волосы, весьма заурядное для Андара лицо, ухоженные руки, тонкие пальцы, украшенные единственным кольцом — серебро и золотистый «солнечный» топаз, интересное сочетание, наверняка Варрен выбирал. Скромное домашнее платье неяркого бежевого оттенка отделано мелким желтоватым жемчугом. Хм… очевидно, на кольце должна быть менталка, а жемчуг заряжен на защиту от слабых чар. Да, стиль Варрена. В меру параноидально и в глаза не бросается.
— Очень вкусно, благодарю, дядюшка Винс. Тетушка Гелли советовала мне попробовать линденские вафельные трубочки, и они на самом деле бесподобны, но этот пирог чудесен. Ах да, новости! Тетушка Гелли выходит замуж! Жаль, что вас не было на помолвке, все произошло довольно-таки внезапно. У них любовь, представляете?! Но на свадьбу-то вы должны будете приехать!
Вокруг стола беззвучно суетился, меняя блюда, давно подкупленный тирисской разведкой слуга, разговор свободно лился вокруг семейных дел, светской жизни, балов и помолвок, линденской кулинарии, вобравшей лучшее из двух стран и множества колоний, сортов чая и сластей… Джегейль вела себя безукоризненно. Воистину, достойный член семьи.