«Почему Вы не написали, что в брошюре Ткачева? ругательства? инсинуации? простая полемика? — спрашивал Лавров в письме к Лопатину. — Так как он, вероятно, не пришлет нам ее, то прошу Вас достать хоть на время. Что за трусливая и подлая натура!»
Лопатин брошюру прислал.
Что же писал Ткачев, обращаясь как бы к редакции «Вперед!», но рассчитывая, безусловно, па гораздо более широкий круг читателей?
«Народ действительной революции — это бурная стихия, все уничтожающая и разрушающая на своем пути, действующая всегда безотчетно и бессознательно. Народ вашей революции — это цивилизованный человек, вполне уяснивший себе свое положение, действующий сознательно и целесообразно, отдающий отчет в своих поступках, хорошо понимающий, чего он хочет, понимающий свои истинные потребности и свои права, человек принципов, человек идей».
Ну, во-первых, Лавров не мог согласиться с определением, что такое действительная революция. Безусловно, он никогда не призывал к разгулу стихий. Не призывал к революции бессознательной.
«Насильственная революция, — писал Ткачев, — тогда только и может иметь место, когда меньшинство не хочет ждать, чтобы большинство само сознало свои потребности, но когда оно решается, так сказать, навязать ему это сознание».
«Навязать»! Вот они, диктаторские замашки!
Ткачев обращался к нему, Лаврову, хотя и не называл его по имени: «…вы говорите: подождите, потерпите, не бросайтесь в борьбу, сначала поучитесь, перевоспитайте себя.
О боже, неужели это говорит живой человек живым людям? Ждать! Учиться, перевоспитываться! Да имеем ли мы право ждать?»]
Ткачев был убежден, что народ уже готов к революции, пусть даже к бессознательной. «И если он в действительности не делает ее, если он в действительности с ослиным терпением продолжает нести свой мученический крест…» — Вот где прорывалось диктаторское высокомерие — терпение народа он называл «ослиным»! — «…то это только потому, что в нем забита всякая внутренняя инициатива, что у него нехватает духа самому выйти из своей колеи…» Революционерам же прежде всего необходима вера в свое революционное призвание. Каждый, кто старается эту веру расшатать, — враг революции. «А между тем, — Ткачев опять же явно обращался к Лаврову, — вы именно и действуете в этом смысле. Не имея в себе той веры, которая нас одушевляет, вы хотите отнять ее и у молодежи».
Да нет же, он, Лавров, выступает только против веры безотчетной и бессознательной! Причислить его к врагам революции может только тот, кто хочет его намеренно оскорбить!
«Убедить человека в несправедливости и нелепости основ исторического общества еще не значит сделать его революционером, — писал далее Ткачев. — Только очень немногие люди живут «по принципам», у большинства же практическая деятельность не находится ни в какой непосредственной зависимости от теоретического миросозерцания… Конечно, это весьма печально, по тем не менее это факт, который не решится отрицать ни один человек, живущий среди живых людей, а не бесплотных призраков собственной фантазии».
Так что же, значит, и нечего призывать людей жить «по принципам»?
«Вы уже примирились с мыслью, — обращался к нему Ткачев, — что нужно ждать, пока «течение исторических событий само укажет минуту», пока «свет знания и понимание своих прав и потребностей» не пробьется сквозь толстую, непроницаемую стену народного невежества. Ну что же, ждите и философствуйте!
Но мы не можем и не хотим ждать!»
Свой ответ Лавров начал писать сдержанно: «…Нет, не стану нападать на личность автора брошюры. Я искренно желаю ему успеха в борьбе с общим врагом. Я беру только слова его так, как они сказаны».
Он последовательно опровергал утверждения Ткачева, будто революцию нечего подготавливать, надо только подтолкнуть. Если революция не подготовлена, она будет подавлена! У всех на памяти пример Парижской коммуны…
И, уже не выдерживая спокойного тона, Лавров со всей запальчивостью написал: «Вы не можете ждать? — Слабонервные трусы, вы должны терпеть, пока не сумели вооружиться, не сумели сплотиться, не сумели внушить доверия народу! — Вы не хотите ждать? Вы не хотите? Право? Так из-за вашего революционного зуда, из-за вашей барской революционной фантазии вы бросите на карту будущность народа?»
Каждый вправе ставить на карту собственную жизнь, по ставить на карту будущность народа не вправе никто.