— Свобода, к которой стремятся социалисты-революционеры, — сурово заметил Лавров, — ничего общего не имеет с конституцией, которая нужна буржуазии. Истинная свобода не может быть достигнута до тех пор, пока не будет уничтожена всякая экономическая эксплуатация.
Марина Никаноровна смотрела невозмутимо и холодно и не произнесла ни одного слова. У Нивинского явно не было желания дискутировать о смысле слова «свобода», и он продолжал:
— Мое положение, господа, выгоднее вашего. Я знаю, кто вы все. Но я для вас неизвестная величина, и, следовательно, ко всему тому, что я здесь говорю и предлагаю, вы имеете основание относиться с недоверием. Чтобы вы могли увериться в том, что наша организация представляет собой действительную силу, я предлагаю такое доказательство: «Добровольная охрана» готова легализовать любого предложенного вами эмигранта — дать ему возможность вернуться в Россию. Возможность эту даст кому хотите, за исключением Кропоткина и Гартмана.
Эти двое, значит, казались петербургским придворным кругам опаснее остальных.
От предложения Нивинского у Лаврова дух перехватило, и он, стараясь выглядеть спокойным, высказал пожелание, чтобы «Добровольная охрана» посодействовала освобождению из ссылки Германа Александровича Лопатина. Нивинский спросил, по решению какого суда Лопатин был сослан. Что — вообще не было суда? Тогда это пустяки. Его освободят. Члены «Добровольной охраны» при помощи своих связей это легко устроят.
Договорились встретиться на днях еще раз. Марина Никаноровна и Лавров должны были обсудить между собой предложения, услышанные сегодня.
Собственно, решающий голос имела при этом обсуждении Марина Никаноровна. Ведь не Лавров, а она представляла здесь Исполнительный комитет. И условия, выдвинутые ими в ответ на предложения «Добровольной охраны», были, конечно, в первую очередь ее условиями.
Итак, «Добровольная охрана» должна добиться освобождения Чернышевского, амнистии Кравчинскому, Засулич и Дебогорию-Мокриевичу. В первые пять месяцев перемирия между правительством и «Народной волей» должно последовать облегчение положения политических заключенных и ссыльных. В последующие пять месяцев должны быть удалены со своих постов наиболее ненавистные личности, такие, как Судейкин и министр внутренних дел Толстой. «Добровольная охрана» должна внести залог в полмиллиона рублей как обеспечение безопасности Полонской, если ее придется командировать в Петербург для переговоров. Сумму в полмиллиона назвала, не моргнув, Марина Никаноровна; нечего стесняться с «охраной», залог не должен быть пустяковым, пусть внесут!
Все это Лавров изложил письменно и передал Нивинскому. Тот прочел и, кажется, был смущен столь серьезными условиями, но заверил, что передаст их руководителям «Добровольной охраны». Сказал, что через две недели приедет в Париж еще раз. Дал свой петербургский адрес.
Через две недели он не приехал и никакого письма не прислал. Но почти следом за ним явился к Лаврову неизвестный господин и представился как Иван Николаевич Некрасов. Он, по его словам, прибыл в Париж по делам одной железной дороги, но одновременно выполз няет поручение либеральной Земской лиги. О Земской лиге Лавров слышал впервые — из кого же она состоит? Неизвестный господин дал понять, что он не может этого разглашать. Ему поручено вести Переговоры с «Народной волей» о прекращении террора.
Лавров заявил ему, что путь террора Исполнительный комитет выбрал не из мстительности и не из любви к террору, а лишь потому, что пришел к убеждению: только таким путем можно достигнуть ближайших целей революционной партии. Лично он, Лавров, террора не одобряет и никогда не одобрял.
Условия к Земской лиге он выдвинул почти такие же, какие были предъявлены «Добровольной охране». Поскольку Нивинский из Петербурга не отвечал и вообще как в воду канул, можно было предположить, что условия показались «Добровольной охране» невозможными. Поэтому Лавров их несколько смягчил. Не назвал уже цифру в полмиллиона, а лишь упомянул о крупной сумме необходимого залога. Не определял конкретные сроки. Если же Земская лига в назначенные ею самою сроки не сможет выполнить принятые на себя обязательства, Исполнительный комитет «Народной воли» освобождается от всяких обязательств по отношению к ней.
Назвавший себя Некрасовым приходил трижды, оставил двадцать франков на Красный Крест «Народной воли» и уехал. И также обещал приехать опять.
Он и в самом деле в октябре приехал в Париж, появился у Лаврова. Сказал, что пришел серьезно поговорить о политических делах, а так как для этого нужно не менее двух часов, он просит назначить день и час. Лавров ответил, что о таких делах он готов говорить всегда и всегда имеет на это время. Прикрепил на дверях квартиры записку, что его нет дома, запер дверь и пригласил посетителя в кабинет.