Наконец книжка с треском упала на пол. Конечно! Ускорение почти 4 «же». Пиркс сбавил его, установив фиксаторы на 2 «же». А мухи? Им хоть бы что! Пиркс глянул на диск радароскопа. Оба ИО шли за ним, отстав километров на восемьдесят.
Два «же» — ерунда. Пиркс сейчас весил всего сто сорок два килограмма. Мелочь. Во время испытаний приходилось по полчаса высиживать в лабораторной центрифуге при 4 «же». Конечно, приятного мало: руки, ноги, голова словно свинцовые.
Проверив по радару положение следующих за ним кораблей, Пиркс подумал о Берсте. Киногерой! Прямой нос, глаза серые. И, уж конечно, без шпаргалки. Положим, и ему шпаргалка не пригодилась.
Бренчание в наушниках ослабло: мухи прогуливались по поверхности шара. Мерзость!
— Порыв восемь Ареслуна вызывает треугольник Терралуна. Вы на сходящемся курсе. Прошу отклониться. Прием.
«Болван, идет напрямую. Видит же: я в строю!»
— АМУ двадцать семь, ведущий треугольник Терралуна, вызывает Порыв восемь Ареслуна. Иду в строю, курса не меняю. Произведи обходный маневр. Конец.
Где этот нахальный Порыв? Вот он! Не дальше полутора тысяч километров.
— Порыв восемь к АМУ двадцать семь Терралуна. У меня пробит гравитационый распределитель. Немедленно произведите обходный маневр. Прием.
— АМУ двадцать семь к Порыву восемь. Произвожу маневр обхода. Отклонение северное, сектор Луна один ноль запятая шесть. — Говоря это, Пиркс включил отклоняющие дюзы.
Оба ИО тотчас ответили, сдвинулись; звезды поползли по экрану. Порыв благодарил. Пиркс пожелал ему счастливой посадки. Это считалось хорошим тоном. Потом возвращение на орбиту. Ужас! Нет ничего легче, чем сойти с курса. А вот вернуться, найти нужный кусочек параболы! Почти невозможно. Калькулятор бесполезен: по нему ползают мухи.
С трудом минут через двадцать все-таки вышли на первоначальный курс.
«А у Берста, наверное, дорожка как пылесосом вычищена. Э, не все ли равно!» — Пиркс включил автомат редуктора и вдруг увидел такое, от чего его противопотный костюм стал мокрым. Белая крышка распределительного щита миллиметр за миллиметром сходила с зажимов. Видимо, зажимы ослабли во время рывков. Ускорение все еще превышало 1.7 «же», и крышка сползала, словно кто-то тянул ее, привязав невидимой ниткой. Наконец соскочила. Заблестели провода высокого напряжения.
«Чего я, собственно, испугался? — подумал Пиркс. — Велико дело! С крышкой, без крышки, не все ли равно?»
Однако беспокойство росло: сейчас отскочила крышка; потом, чего доброго, отлетит корма! Впереди еще двадцать семь минут полета с ускорением…
Пиркс поискал взглядом мух. Они кружили по поверхности шара, потом уселись на предохранители. Глянул в радароскоп: оба ИО на курсе. На переднем экране — огромный, в полнеба, диск Луны. Попробовал отыскать на внешнем склоне Архимеда станцию «Луна-главная». Но с корабля возможно было заметить только разутюженную поверхность ракетодрома с сигнальными огнями, да и то ночью. Сейчас же Архимед был залит солнечным светом. Луна выглядела так, словно на нее никогда не ступала нога человека. От Лунных Альп на равнину моря Дождей ложились длинные тени.
Лунный диск медленно рос на экране, вытесняя черное небо.
Странно: мухи уже не жужжали. Пиркс глянул в сторону и обмер: одна из них, сидя на предохранителе, спокойно чистила крылышки. В нескольких миллиметрах от нее поблескивал провод.
Покончив с туалетом, муха поползла по голому проводу. А вдруг ей заблагорассудится перелететь на другой? Так оно и случилось. Зажужжав, муха уселась на крайнюю медную жилу. Не было ей другого места! А если передние лапки окажутся на одном проводе, а задние на другом? Ну и что же! В худшем случае произойдет короткое замыкание. Тогда на миг автомат выключит ток, муха сгорит, ток снова включится. Все пойдет своим чередом, а с мухой будет покончено!
Словно загипнотизированный, глядел Пиркс на коробку высокого напряжения. Короткое замыкание! Черт его знает, что может случиться. Еще восемь минут с убывающей тягой будет работать двигатель. Потом все!