Знакомые много раз советовали ей поостеречься и не бродить в одиночку, но девушка ничуть не опасалась жителей гор. Она считала, что даже горожанин в этих благословенных местах становится чище душой.
Конечно, маловероятно, что прелести природы способны до такой степени менять человеческую натуру, но девушка ходила в горы, чтобы очиститься духом от городской скверны, и поэтому ей казалось, что каждый попадающий сюда хотя бы на время делается лучше. И надо сказать, что до сих пор ей ни разу не приходилось раскаиваться в своем оптимизме.
Иногда что-то шуршало в траве или вздрагивали ветви, но то были птицы или безобидные лесные зверьки. Временами девушке встречались лесорубы, углежоги или охотники, но они ей не докучали. Скорее уж приходилось опасаться своего брата туриста, обшаривающего незнакомку любопытным взглядом.
Вдруг шум речки стал громче — стих ветер. Плеск воды еще больше подчеркнул царившую вокруг тишину. Впереди, в кустах, раздался шелест. Думая, что это заяц или обезьянка, девушка повернула голову — и замерла от ужаса. Возле дерева стояло какое-то невероятное, жуткое существо. Оно все было зеленое, лишь на черном лице свирепо светились белки глаз. В руках чудовище держало нечто вроде палки. Взгляд его неотрывно и злобно следил за девушкой.
Парализованная страхом, она не могла ни пошевелиться, ни закричать. Но страшилище, похоже, тоже пребывало в растерянности.
Вот оно тронулось с места и, покачиваясь, двинулось к девушке. Вытянуло вперед лапу и прохрипело:
— Есть… Дай еды…
Оказывается, это человек! Но как мало походил он на тех путников, что изредка встречались туристке в горах. От всей его фигуры исходила какая-то звериная угроза. Услышав человеческий голос, девушка очнулась.
— Помогите! — закричала она в ужасе.
Незнакомец вздрогнул.
— Ты что?! — оторопело рявкнул он и бросился к ней.
Девушка кинулась бежать. Спасение виделось ей только в одном — добежать до той самой деревни, мимо которой она совсем недавно прошла.
— Стой! — донеслось сзади, и послышался топот ног. «Догонит — убьет!» — одна эта мысль владела девушкой, ноги сами несли ее вниз по дорожке. Вон впереди уже болото, теперь пробежать через рощу, а там и деревня! Только бы добежать, только бы добежать!
Безумная гонка продолжалась. К счастью для девушки, чудовище, кажется, было ранено — оно понемногу отставало.
Показалась окраина деревушки. Но расстояние все еще было велико, и девушку охватило отчаяние — ей казалось, что шумное дыхание все ближе и ближе.
— Помогите! На помощь! — крикнула она из последних сил. Но деревня не подавала признаков жизни. Возле домов не было видно ни души, мягкое осеннее солнце ласково освещало этот мирный уголок, далекий от потрясений и мирской суеты.
Невероятное известие об убийстве всех жителей поселка Фудо уезда Симохэй префектуры Иватэ поступило в полицейский участок Мияко одиннадцатого ноября около одиннадцати часов утра. Сообщила о трагедии медсестра, пришедшая в деревню с обычным обходом. Еще издалека она услышала лай бродячих собак, сбежавшихся со всей округи, и увидела стаю воронов, кружившую над крышами. В поселке Фудо не было ни электричества, ни телефона. Перепуганной медсестре, женщине далеко не молодой, пришлось бежать целых десять километров до своей деревни Какиноки.
Деревенский полицейский позвонил в участок и немедленно отправился в Фудо проверить чудовищную весть, прихватив с собой добровольную пожарную дружину.
Медсестра твердила лишь, что все деревенские убиты, больше от нее ничего невозможно было добиться. Но если кто-то действительно убил всех жителей поселка Фудо — а там проживало тринадцать человек, — преступление было из ряда вон выходящим. Уезд находился в самом центре горного массива Китаками, который называют Японским Тибетом; безлюднее мест не сыскать во всей Иватэ, самой малонаселенной префектуре Японии в горах: на квадратный километр приходится всего несколько жителей.
Поселок Фудо в последние годы совсем захирел, да это и понятно. Какая девушка вышла бы замуж за местного? Ведь все, что он мог предложить ей, — это непосильный труд и нищенское существование. Молодежь давным-давно уехала отсюда в город. Здесь, в умирающей деревне, ждать было нечего, и молодые уезжали искать работу и заводить семью в другие края. Сколько раз повторялась одна и та же история: сын обещает отцу жениться в городе, а потом вернуться с семьей в родную деревню, но напрасно ждут его домочадцы — когда парень приищет себе невесту, его уже никакими силами не оторвать от города. И в конце концов не сын приводил жену к родителям, а старики перебирались к молодым в город. Население сокращалось такими быстрыми темпами, что скоро поселку стало не по карману содержать собственную пожарную охрану и школу, ремонтировать дороги. Некому теперь было охранять жителей деревеньки, некому следить за их здоровьем. Лишь один-два раза в месяц сюда заглядывала медсестра из большого села Какиноки; во время очередного обхода она и обнаружила страшную картину.
Края эти издавна славились миром и покоем, более тяжких преступлений, чем кража домашней скотины, тут испокон веку не случалось, разве что подерутся между собой какие-нибудь приезжие из города. Убийство, да еще такое бесчеловечное, просто не укладывалось в голове, по любым меркам это было преступление из ряда вон выходящее. Из полицейского участка Мияко сразу позвонили в префектуральное управление, а затем сам начальник участка, собрав всех незанятых сотрудников, отправился к месту побоища.
Группа прибыла в Фудо в третьем часу. Поселок уже оцепили добровольцы из деревни Какиноки. Навстречу вновь прибывшим вышел деревенский полицейский. Увидев его мрачное лицо, начальник участка понял, что невероятное сообщение было правдой.
— В живых кто-нибудь остался? — спросил он, все еще не веря до конца.
— Убиты все.
— И дети?
— Смотрите сами.
Начальник участка огляделся. Деревенька напоминала поле боя.
Согласно регистрационным спискам, в поселке Фудо вплоть до последнего времени проживало пять семей.
Семья Нагаи: Сонъити (53 года, земледелец и охотник), Ёси (51 год), Масаэ (15 лет, ученица третьего класса средней школы), Ёрико (8 лет, ученица второго класса начальной школы).
Семья Утияма: Масудзабуро (67 лет, земледелец), Тиё (63 года).
Семья Одзава: Маса (73 года, вдова земледельца).
Семья Сэгава: Торао (59 лет, земледелец), Тонэко (58 лет), Томэо (10 лет, ученик пятого класса начальной школы).
Семья Тэдзука: Симпэй (65 лет, земледелец и углежог), Суэ (65 лет), Суэко (9 лет, ученица четвертого класса начальной школы).
Вот и все. А когда-то в деревне было тридцать дворов и около восьмидесяти жителей. Теперь здесь оставались только старики с внуками, взрослые дети жили и работали в городе.
Дома в поселке были расположены так: на северной окраине жила семья Нагаи, потом семьи Утияма, Одзава, Сэгава и Тэдзука. Посередине деревню пересекала речушка. Дома Утиямы и Одзавы стояли на правом ее берегу, а Нагаи, Сэгавы и Тэдзуки — на левом. Вдоль речки с юга на север тянулась проселочная дорога к перевалу. Домов до самого перевала в том направлении больше не было.
Тела семерых — Ёси Нагаи и одной из ее девочек, супругов Утияма, Тонэко Сэгавы и ее внука Томэо, а также Симпэя Тэдзуки — были обнаружены внутри домов. Сонъити Нагаи и его дочь Масаэ лежали в поле, на берегу речки; старуху Одзава нашли во дворе ее лачуги, она упала ничком, обхватив голову руками. Торао Сэгава встретил смерть на пороге своего жилища. Суэ Тэдзуку и ее девятилетнюю внучку убили в роще, возле речки.
У всех жителей деревни на голове и туловище были глубокие раны, нанесенные массивным рубящим предметом — топором, колуном или секачом. Голодные бродячие псы уже успели обглодать трупы.
Семьи Нагаи, Утияма и Сэгава в момент убийства, очевидно, сидели за столом — на полу валялись тарелки и остатки скудной трапезы: просяная каша, редька из супа, гречневая лапша. Скорее всего, это был ужин. В обеденное время дети находились бы в школе, да и вряд ли днем в деревне собрались бы все жители. К тому же в четырех из пяти домов на столе стояли керосиновые лампы.