— Да и у нас в цехе почти что как в литейке!
— Неудивительно. Все металлообрабатывающие станки сбрасывают эмульсию, А кроме того, смазка, металлическая пыль. Загрязнение воздуха — пример нарушения равновесия между человеком и окружающей средой… А если бы ты как председатель цехкома предложила посадить на заводской территории, ну, например, яблони и был бы у вас яблоневый сад, то воздух уже стал бы чище… Знаешь, есть такие яблоньки — неказистые с виду, но и нетребовательные. И яблочки хоть кислые, но на варенье хороши!
— Надо же! Давно сказал бы, что любишь яблочное варенье, я наварила бы.
— Дело не только в яблочном варенье. Ты представь себе эту яблоньку. Она терпеливая. Цветы у нее белые, с нежной розоватинкой…
— Папа Коля, я представила! Мама, посади яблоню! — закричала Вероника.
Николай легко вздохнул. Показалось, что он выполнил неписаное завещание матери. Пусть растут на земле терпеливые, неказистые с виду яблоньки, умеющие давать цветы и плоды!
Мара покачала головой:
— Канитель. Ведь к директору идти. Кто пойдет? Он еще засмеет, скажет, что надо о своем деле заботиться, о панелях, а не о плодовых садах. О садах пускай колхозники. И я тебе скажу — прав директор! Если каждый начнет свое предлагать и на своем настаивать, какая кутерьма пойдет?! Вон Юлка Дерюгина — я тебе про нее рассказывала — написала в стенгазету, что стадион надо построить нам самим в свободное время. Представляешь?! — Мара скривила губы.
А Николай почти радовался: жена не смеялась над его сентиментальностью. Что же касается директора завода, то было бы интересно поговорить с ним. За три года Николай не раз видел директора завода, но все издали: седой, плотный, в дымчатых очках с длинными темными дугами — так, будто брови сдвинуты. Директор выглядел молодым вопреки тому, что у него на крупном черепе лишь кайма седоватых волос. А вот слышал Николай об Озолове почаще, чем о секретаре обкома партии товарище Черенцове: Озолов разрешил; Озолов согласен; Озолов возражает. И от Мары не впервые: к директору надо идти; директор дал нагоняй.
Николай удивился:
— У тебя получается, что ни парткома, ни завкома, один Озолов за всех!
Марьяна пожала плечами:
— Как скажет Озолов, так и будет.
Помолчала, вспоминая свой сегодняшний неудачный разговор с ним. И все же добавила с уважением:
— У нашего директора слова с делами не расходятся! Надо только добиться, чтобы он пообещал…
Марьяна вышла в другую комнату — показалось, что закричал Алеша, — и долго стояла, глядя на картину над его кроваткой. Марьяна не знала ни имени художника, ни названия картины. Для нее это не имело никакого значения. В слабом свете ночника репродукция, пожалуй, была еще лучше, чем днем. Непонятное смятение испытывала Марьяна, глядя на охваченные деревянной рамкой застекленные волны, пальмы, звезды. Казалось, море, длинные ветки, само небо вырвалось из-под стекла, освободились из деревянной клетки, заполнили комнату, проникли в нее, Марьяну. Казалось, что уже сама она стоит на берегу, чуть покачиваясь, глядя в звездную даль.
— Какая красота есть на свете! — вздохнула Мара. Неохотно вернулась в ярко освещенную комнату, села на пуф перед трельяжем и стала сосредоточенно расплетать и расчесывать косы. Николай потянулся к ней, подставил ладони под светлую массу волос.
В зеркале отражалось полузакрытое светлой волной красивое лицо. Николай наклонился и, отбросив светлую волну, поцеловал жену в губы. Мара закрыла глаза. С закрытыми глазами лицо ее стало намного старше, казалось тусклым, озабоченным — так, словно скрылось постоянно блиставшее в глазах легкое, еще бездумное утро.
Глава 6
Машины, посланные на завод-поставщик, вернулись в воскресенье, во второй половине дня, доверху нагруженные контакторами в солидной упаковке.
Вся бригада Лаврушиной в домашних тапочках — не выстоишь перед верстаками на каблуках — кинулась во двор помочь разгрузке. За монтажницами к машинам подбежали слесари-сборщики со своим бригадиром Владимиром Веприковым.
— Соревнуются наши бригады. Значит, товарищество полагается, боже мой, держать на высоте! — сказал Владимир.
Он был рад хорошей пробежке через весь цех по крутой лестнице и по двору. Пробежка поднимала настроение. С ним, бригадиром слесарей-сборщиков, он чувствовал, творилось нечто странное. А если припомнить поточней, когда это началось, то получалось — уже давно, в тот самый час, в ту самую минуту, когда на цеховом профсоюзном собрании увидел Юлию Дерюгину. Зеленоглазая, боже мой! Спортивная куртка модная, клевая, как говорится. Между прочим, вся в значках. Наверно, приятелей много, а иначе откуда бы столько значков насобирала?!