Юлка слушала и радовалась своей причастности к миру масштабов и мощностей. Кое-что она все-таки понимает и кое-что умеет! Умеет уже монтировать эти самые панели управления, защиты, сигнализации — какие там еще? Может быть, напрасно стала она заочницей Московского института иностранных языков? Может быть, надо было попытаться поступить в Московский энергетический? Но ведь знание английского и немецкого языков пригодится для чтения технической литературы… С другой стороны, Александра Матвеевна Лаврушина гордится тем, что у нее в бригаде работает студентка, более или менее свободно владеющая иностранным языком. Лаврушина как-то прямо сказала Юлке:
— Освоишь отлично монтаж и будешь самым толковым человеком в бригаде. И практику будешь знать, и с любой западной технической новинкой на иностранном языке познакомишься в библиотеке ИТР.
Казалось Юлке, что уже сейчас она способностями выделяется в бригаде. Еще весной Валерий Круглов попросил ее написать заметку в стенгазету о том, что на заводе надо больше развивать спорт. Она написала, что надо самим построить заводской стадион. Именно об этом ее предложении вчера вспомнила бытовка.
Вчерашний разговор с англичанами, осматривавшими завод, был для Юлки тоже важным событием. Во-первых, ее самолюбию льстило, что сам директор представил ее гостям. Во-вторых, она, преодолев робость, говорила с англичанами на их родном языке. И кроме того, вчерашняя встреча напомнила Юлке гораздо более давнюю встречу — с англичанином Тедом в молодежном лагере «Спутник» в Гурзуфе. Молодой актер Тед немного говорил по-русски. Они вместе играли в теннис, плавали, танцевали. Он даже рассказывал Юлке про английский «театр абсурда». Прощаясь, обменялись адресами. В первой же открытке из Лондона Тед написал Юлке то, что не сказал ей в «Спутнике»: «Я вас люблю». Хотя Юлка была уверена, что тоже любит Теда, она в ответ написала ему про областные соревнования по настольному теннису, в которых участвовала Ольга Владимировна Пахомова: она как член Советского комитета защиты мира сопровождала группу Теда в Гурзуф.
Юля до сих пор продолжала переписываться с молодым англичанином. Теперь он тоже написал ей о спортивных соревнованиях в Лондоне.
Юлка была уверена, что на всю жизнь запомнила те дни. Они вставали перед глазами такие ослепительно-сияющие, что Юлка даже щурилась. Казалось, солнце тогда вовсе не заходило, ночи тоже были жаркие, солнечные. И были горячие горы вблизи, и горячие кипарисы совсем рядом. И яркие угластые флаги разных стран. И оранжевые дорожки, обрамленные белыми султанами пампасной травы. И синее-синее море. Над травой летали большие белые и черные мохнатые бабочки. Может быть, к сентябрю они вырастают еще больше — становятся как чайки по величине… Но на себя, ту школьницу-десятиклассницу, которая была в «Спутнике», Юлка уже умела смотреть со стороны, чуть иронически; Она видела, как та девчонка в купальнике нелепо раскачивалась на скамейке, обхватив свои длинные мускулистые, как у мальчишки, ноги длинными загорелыми руками. От смущения раскачивалась. Потому что перед ней был Тед, высокий, с блестящим крестиком на шее. Он расхаживал по дорожке и доказывал что-то на смеси английского с русским.
Сейчас, слушая разговор за соседним, веприковским, столиком, Юля думала, что Володя чем-то странно похож на Теда. Может быть, тем, что он так же говорит взглядом и выражением лица больше, чем словами?
Выходя из кафе, Юлка оглянулась. Владимир Веприков смотрел ей вслед…
Александра Матвеевна ушла в глубину цеха и уселась на табуретке возле огромного окна, разделенного вдоль и поперек на клетки узкими полосками рамы. Похоже, когда клонит ко сну, на клетку гигантского кроссворда. Лаврушиной сначала казалось, что она заснет, едва уронит голову на подоконник. Но перед глазами вставал этот же цех, только квадраты «кроссворда» были затянуты черной маскировкой. И самое последнее слово в «кроссворде» все никак сейчас не решалось, не отгадывалось.
Это держало ее в полудреме. Может быть, даже не слово надо было вспомнить, а образ, впечатление давнее? Что-то подтверждающее мысль о важности для воспитания характера напряженной, самозабвенной работы. Не военный день или час, а что-то более далекое. Может быть, давнюю, довоенную Москву, куда областные «фабзайчата» ездили на экскурсию?
В Москве тогда так же, как и у них в городе, повсюду висели красные цифры «518» и «1040». Страна готовилась к XVII съезду партии. Лозунгом было: «Построить 518 заводов и 1040 машинно-тракторных станций». Предприятия брали обязательства закончить первую пятилетку в четыре года, к 26 января 1934 года, ко дню открытия съезда.