— Захочу. Потому что вам надо иметь представление о точке зрения Рогалева. Перед вашим разговором с Ваграновым. А на заводе вы не перескажете, не сомневаюсь. В чем, в чем, а в сдержанности вашей уверен.
— Я вас слушаю.
— Сначала вопрос. Что вы знаете о пособиях монтажницам?
— Ничего. Но… — Ольга покосилась на пожилого водителя, уже много лет работающего с Озоловым, и закончила: — На Лаврушину сейчас вешают всякие сплетни!
— В данном случае не сплетни, — Озолов живо повернулся. — Не кто иной, как я, посоветовал Лаврушиной сманеврировать. Дал из своего фонда пособие как бы двум, а она сама расписалась за них и разделила деньги на всю бригаду.
— Но почему же никто не объяснил монтажницам, как было на самом деле?! — вскричала Ольга. — Если бы они знали, Боброва, не винила бы Лаврушину, что та потеряла совесть! Вот что получается, когда втихую решают! — Ольга поймала себя на том, что почти буквально повторяет упреки, звучавшие на собрании в бытовке. И тут же ей пришло в голову совсем другое. Упавшим голосом спросила: — Вагранову стала известна эта история?!
Она испуганно представила себе: Вагранов напечатает резкую разоблачительную статью! Он темпераментный, принципиальный, а Лаврушина, по существу, не очень-то виновата. Озолов гораздо больше виноват, но ему действительно приходится «выкручиваться». Статья нужна совсем не резкая. Надо спокойно написать о различных противоречиях в жизни завода и терпеливо объяснить причины различных парадоксальных фактов. От резкого выступления в газете может пострадать сам же Вагранов. Он новый человек в области, не знает, какой здесь большой авторитет у Озолова, как считается с директором завода первый секретарь обкома…
Озолов истолковал по-своему испуганное восклицание своего главного экономиста, удовлетворенно подумал: «Понимает, что привлекать внимание к нелепостям нелепо!»
Сказал, снова глядя вперед, на бегущую под колеса дорогу:
— Геннадий Алексеевич Рогалев умеет отличать главное от второстепенного. Главное сейчас — подготовка к съезду, досрочное выполнение производственного плана… На Лаврушину можно положиться, надо, чтобы она осталась бригадиром…
— Вы рассказали товарищу Рогалеву о пособиях?
— Раз собирался рассказать, значит, рассказал. У меня слово не расходится с делом!
— Ну и как?
Озолов угрюмо молчал. Наконец ответил:
— Первый секретарь обкома партии за такие дела, естественно, по головке не гладит. Отругал. А как же иначе?! Он и должен был отругать. Но на поводу у товарища Вагранова он не пойдет! Ибо он практик, а не отвлеченный идеалист. И в данном случае Геннадий Алексеевич сумел отнести мою… вину в разряд второстепенных фактов… Вам это полезно знать для разговора с Ваграновым. — Озолов снова живо повернулся к Ольге и сказал с той же внезапной откровенностью, как час назад на пути в обком: — Геннадий Алексеевич — человек не только практичный, деловой, но и масштабный. И я на этом, Ольга Владимировна, сыграл, между нами говоря! Я ему напомнил такие недостатки, по сравнению с которыми фиктивные пособия, — Озолов презрительно фыркнул, — ерунда. Я напомнил товарищу Рогалеву, что технология изменилась, а Госплан этого не учитывает! Я ему напомнил, что скорректированный план я получаю только в январе, а в лучшем случае в декабре, откуда же мне знать, что я должен заказывать?! Напомнил, как у нас идут поставки по прямым связям — за светильники у нас просят нержавеющий лист, а за него — прокат черных металлов определенного сортамента. Словно тройной квартирный обмен в Москве!.. Такие вопросы надо поднимать товарищу Вагранову. Тогда будет реальная помощь от газеты предприятиям области.
— Все дело в том, что вы сами настаивали на статье о бригаде Лаврушиной, — хмуро возразила Ольга.
— Знаю. Поэтому и не просил товарища Рогалева вмешаться. Просить об этом — значит объяснять, что обстановка изменилась, слухи пошли, словом, от масштабности, на которую я тянул, спуститься к мелочам… Откровенно говоря, рассчитываю на вас, Ольга Владимировна!.. Скажу вам больше: неквалифицированное вмешательство Вагранова в сферу компетенции директора завода может вызвать противодействие в самой редакции. Но не хочу я опираться на такое противодействие. Хочу позволить себе испробовать более… ну, допустим… благородные способы воздействия на товарища Вагранова.