«А, доктор! — приветливо поздоровался, появившийся в дверях Шнауцер. — Как дела? Мне надо с вами посоветоваться! Силке, принеси кофе! Как вы оцениваете ситуацию, и как избавиться от Оттена и этого Совета? Эта зараза мне не даёт покоя, ведь эти профсоюзы будут нос совать во все дела, в том числе и финансовые! Как вы думаете? Мне доложили, что он — Оттен наркотики принимает, а я думаю, что он ещё и сумасшедший, видели, как у него руки трясутся! А что, если его на психиатрическую экспертизу направить! А ну-ка, позвоню нашему юристу: «Здравствуй, Адольф! Рад тебя слышать! Слушай, Адольф, есть у меня здесь один! Помнишь, я тебе рассказывал — один врач? У меня подозрения, что он ненормальный, и в таком случае он не имеет права проводить психотерапию! Можем мы его на психиатрическую экспертизу направить? Да, да! Нет?! Почему?! Незаконно! Ну, как же, а что можно?! Да! Нет?! Ну ладно, спасибо, я тебе позже позвоню, придумай что-нибудь! Говно он! — бросил Шнауцер, положив трубку. — Трус! У него всё нельзя! Зачем я только ему деньги плачу! Силке, знаешь, что я придумал! — объявил ей Шнауцер, когда она на подносе кофе принесла. — Будете, доктор? Вам с молоком или без? Так вот, Силке! Если главный врач это всё затеял, пусть он и расхлёбывает и убирает это говно — Оттена и всех остальных, если сам хочет работать! Или я его самого уберу! А, Силке, как идея?!». «Его надо, так или иначе, убрать!» — бросила Силке. — «Да, Силке, но раньше их — его руками! А, доктор, как идея?! Силке, подготовь-ка приказ о том, что главный врач больше не является экономическим директором фирмы, и я это тут же сейчас, объявлю на собрании! Силке, собери-ка всех, нанесём ему первый удар и посмотрим, как он будет выглядеть при этом!».
«Друзья и коллеги! — начал торжественно и взволнованно, напряжённым голосом — Шнауцер. — Друзья, я вас всех собрал здесь, чтобы сказать, я вас всех глубоко уважаю и ценю и очень рад, что вы решили мне помочь — организовать этот Совет, который, я уверен, поможет мне решить многие проблемы!». При этих словах, все удивлённо переглянулись, а Оттен заулыбался, как бы говоря: «Ну, я вам говорил, что всё будет хорошо, и мы победим!». «Да, да, доктор Оттен! — заметил это Шнауцер. — Я глубоко рад, что всё это произошло и буду рад, если вы мне и нам всем поможете! Но хочу предупредить — Совета мало! Главное нам всем надо работать! На нас ложится теперь еще большая ответственность за нашу клинику! Надо тяжело работать, трудиться теперь в несколько раз больше и трудом своим доказать преданность общему делу! Если мы хотим вытянуть клинику, а положение, должен сказать, у нас критическое, денег, прямо вам скажу, нет и клиника на грани банкротства, закрытия! Да, скажу вам честно! Сегодня моя сестра мне сказала: — Хватит, больше мы не имеем права швырять деньги на ветер! Мы не должны на старости лет остаться нищими и швырять деньгами на игры неблагодарных работников — паразитов! Они будут говно творить, бездельничать, и на наши деньги заниматься безобразием! — Друзья, я тяжело эти деньги заработал: потом, кровью, здоровьем, и не хочу нищим умереть! Давайте вместе спасать клинику — наш дом, наш хлеб, наше рабочее место! Давайте работать, тяжело и много работать! И вот мой первый шаг по оздоровлению клиники её финансового бремени! Друзья, с сегодняшнего дня я вам всем объявляю, что главный врач, доктор Зауэр, больше не является экономическим директором! Я его сместил, дорогие друзья!». Все посмотрели на «смещённого», а он весь кисло сморщился, как будто проглотил горькую пилюлю и загрыз её при этом ещё и лимоном. «За что! — выкрикнул Оттен. — Он-то здесь причём?! И вы не имеете права теперь без Совета! У нас теперь есть Совет, который решает все вопросы по увольнению!». «Нет, доктор Оттен, пока я свои деньги вкладываю — я всё решаю! Я могу и, скорее всего, вообще закрою клинику! А ты, Оттен, работай тяжело, если хочешь, чтобы клиника не закрылась, иначе я такое говно, как ты, терпеть не буду! Я знаю, и вот сейчас и Ковачич подтвердит! Ты ему сказал, что клинику разрушишь!». — «Я не говорил, вы врёте!». «А, Ковачич?!» — обратился Шнауцер к сидящему в первом ряду в синем комбинезоне, со шлейками на плечах, как у Карлсона на крыше, только тощему, Ковачичу. Ковачич насупился и молчал: «Говори, говори, не бойся!» — подбадривал его Шнауцер. «Ничего он не говорил», — выдавил из себя Ковачич и выскочил их зала. «Ладно, я сам всё знаю!» — заорал Шнауцер, весь покраснев от злости. «А вы не имеете права кричать!» — крикнул Оттен. «Это ты не кричи, — напряжённо, зло улыбнулся Шнауцер, — я совершенно спокоен и не кричу. Ты не кричи, говно! Друзья желаю вам всем успеха, судьба клиника в ваших руках».