Гостей в городе не много, но они были и каждый видя проезжающих мастеров, закутанных в темные одежды, и точно слыша о произошедшем в Нефритовом клане, каждый из них понимал, кто мы на самом деле. Но согласно правилам города о невмешательстве в дела других учений и нейтралитету покровительствующей секты, все молчали и делали вид, что нас не видят. Но ровно до того времени, пока не покинут город и владения Белых Павлинов. А к тому времени нас в городе Ли Лун уже не будет.
— Что желаете, господа? — вежливо, с поклоном спросил хозяин трактира, встречая нас у входа.
— Обед на всех, лошадей накормить, напоить и номер на одного, — это уже для меня. Ведь ноги, пусть я и находился в седле, все равно немеют и отказывают, покалывая мелкими разрядами молний кары, гуляющей в моих сожженных меридианах и нервных окончаниях. С каждой минутой это состояние все ухудшается и в ближайшее время ноги откажут вовсе. Поэтому отдых и покой, пусть на пару часов все же нужен.
— Будет исполнено! — очередной поклон и хозяин даёт команду персоналу, чтобы в конюшню приняли наших лошадей. Далее ведёт нас за столы.
В зале, несмотря на малолюдный поток, играет ненавязчивая музыка, а в такт ее звучанию старик, сидящий у окна, смотрящий в даль своими слепыми глазами, рассказывает древнюю легенду о Нефритовом артефакте, которой дарует держателю то, чего он желает всем сердцем.
Нефрит имеет ещё одно название: Драконий камень. Ведь изображён на нем именно дракон нашего клана. Изначально хранителем этого самого камня был первый Нефритовый Дракон, живший на небесах, приближенный к Небесному Владыке. Но после очередной войны с демонами, столетий семь или восемь столетий назад, до подписанного перемирия с подземным народом, артефакт раскололся на пять частей, каждая из которых сама определила себе хозяина и держателя. И с тех самых пор Нефритовый артефакт не собирался ни разу. А о легенде все и забыли, но не этот старик.
— Под синим небом лунных грез
Слагается предание,
Чудесный камень полный слез
Исполнит пожелания.
Дарует силу артефакт,
Собравшему воедино,
Былую силу, статус, власть,
Коль тяга неумолима.
Пойдет грозу, мороз и боль —
Держатель одного осколка.
Второй — потерю, слезы, соль,
Что душу тяготит столь долго.
Кусок тот третий — жизни фарс,
Наигранный и ложный.
Четвертый — раненый витраж
Страны цветов Восточной.
А пятый, спрятанный на дне
Морском, в снегах и стуже.
Достать его под силу той,
Чье сердце в море сдюжит.
И вот, дарует деве звезд,
Дорогу к воспоминаниям.
Бог льда, закованный в цепях,
Получит испытания.
Лазурный Князь вернёт свое,
Рассыпанное тленом.
Силен он будет,
И душой, и телом.
Все путники земель небесных,
Под небом сине-голубым.
Пройдут пути дорог чудесных,
Дарованные пятерым.*
Слушая строки старинной легенды, мне почему-то казалось, что я должен о чем-то помнить, но этот момент ускользает от меня, как утренний туман сквозь пальцы. И пытаясь его вспомнить, перебирая память, как свитки и рукописи в дальних стеллажах архива, упустил момент, когда старик, исполнявший текст — ушел, а нам принесли обед.
— Лун-гэ, ты где? — трясет меня за плечо Гунн, выводя из потока мыслей, в которых я заблудился. Отмахнулся, сказав с печальной улыбкой, что ничего важного и это просто воспоминания о древней, почти забытой войне небожителей с его народом и раскол той самой печати, хранителем которой был мой предок, основавший впоследствии род Шень. Гун, также помня о той страшной, унесшей многие жизни войне, отринул тему, приступая к еде. Но едва слышно, на грани нечеловеческого слуха были сказаны следующие слова:
— Нефритовый дракон был хранителем Лазурного Нефрита, но гордыня и жадность обеих сторон обрекла его на падение с небес, — рассмотреть сказавшего я смог лишь мельком, но признать и узнать в толпе других смогу.
Слишком приметные длинные белые, как снег волосы, брови, глаза необычайно-прозрачного голубого цвета, словно два кусочка льда, в обрамлении белых ресниц. Светлая кожа, бледные губы, без вышивок клана и секты одежды. Казалось, странник был выточен изо льда. И лишь черные дорожные рукава-перчатки и походная сумка были ярким пятном в этой бесцветной бесконечности. Повернувшись в его строну, сложив в приветствии руки, ладонями друг к другу, поклонился и сказал:
— Все так, как и сказал господин, из-за распрей других пострадал дракон, лишившись своего статуса Бессмертного. Не сойди Хранитель с небес, клана Шень ныне не существовало бы.
— Как и вас, Шень-сяньшень, обязанного ему своим происхождением, — ответил мне тем же поклоном странствующий заклинатель. Наблюдательность и осведомленность незнакомца меня не пугали и не тревожили. Закончится этот день, и мы с ним разлетимся, как в небе журавли.
— Вы наблюдательны, господин, — очередной поклон со сложенными ладонями друг к другу, — я признателен за беседу, — на этом наш короткий диалог закончился. Мы с Теном и Яо продолжили трапезу, а ученики и мастера разошлись по своим делам и нуждам.
Через некоторое время снежный заклинатель покинул свой стол, покидая трактир. Следом ушли и мы с Яо. Гун ушел чуть раньше, справиться о лошадях и провизии в дорогу. Ученик проводил меня до комнаты, помогая расположиться на кровати, укрывая ноги одеялом, подкладывая горячие камни, чтобы меня согреть.
Несмотря на то, что было лето и тепло, я мерз. И это не зависело от времени года. Все дело в молниях небесной кары, гуляющих по моим меридианам, пронзающих и сковывающих тело, принося не только боль, но и холод в каждую клеточку ног, до онемения и парализации.
— Учитель, вот, — протягивает мне в руки свитки с документами, которыми я занимался перед тем, как за мной пришел Тен-эр и ученики.
— Спасибо, А-Яо.
Мальчик ушел, а я остался в комнате один, все еще вспоминая тот разговор со снежным заклинателем о моем предке и легенду о Лазурном Нефрите, исполненную старым бардом. Мысль, которая точила мой разум, как вода камень, не давала покоя и не отпускала. Вела к чему-то, мной давно забытому. А строки легенды сами собой повторялись и слетали с губ:
— … пойдет грозу, мороз и боль
Держатель одного осколка.