Евгений Добровольский
Испытательный пробег
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МЕЧТЫ НА ЗАДАННУЮ ТЕМУ
1
Собственно само открытие, великое отворение истины свершил инженер Яковлев Виталий Афанасьевич, в просторечье — Витасик. В чем его открытие заключалось, из письма понять было трудно, в чем конкретно. Но он его сделал. Открытие. И даже опубликовал статью, которую при желании вполне можно было бы найти, прочитать как полагается, снять копию, все чин чином, если б с самого начала не возникло тягостного сомнения — стоит ли?
Этот Яковлев, тихий человек, жил в Апрелевке, по Киевской железной дороге. Ему там нравилось вдали от городских вибрационных шумов и транспортных интенсивных потоков, расшатывающих нервную систему. «Вера Иванна, — доверительно говорил он теще, — я угарным газом, цео, дышать не могу. Задача — человечество от цео избавить. Мне бы условия на полгода. Второй цикл закончу…» Чудак, он меньшими категориями, чем человечество, не мыслил. Не каждому дано.
Теща верила и не верила, она была простая женщина. Она взглядывала в его пронзительно-голубые глаза, полыхавшие изнутри стойким, упрямым пламенем, и пугалась, обмирала душой, неясно почему вспоминала войну, плакат «А ты записался в Красную Армию?!» — тревожно ей делалось, беспокойно. Подступало горькое предчувствие непременных в таком разе бытовых передряг — алименты, развод, суд, обмен жилплощади… Это одной беготни сколько! Но уж не о том речь.
Зимой от него ушла жена. Почему-то от всех новаторов, одержимых великой идеей, уходят жены, со снисходительной улыбкой, за которую сейчас мне стыдно, подумал я. Уходят совсем так же, решительно сорвав с вешалки бордовое с норковым шалькой воротником зимнее пальто (в ателье пошила) и обернув к мужу искаженное криком лицо, — лик непонимания, — бросив что-нибудь обидное, совсем незаслуженное: «Ты не ценишь во мне личность! Я — личность! Я — человек!» — чтоб самой легче, а ему — больней. И она действительно ушла, жена Яковлева. Села на девятичасовую вечернюю электричку, уехала. Но не насовсем, на время, пока он не кончит валять дурака, заниматься глупостями, взрослый человек. Спрятался за городом! А вообще-то потом, через некоторое время она намеревалась вернуться, когда он осознает.
Между тем Яковлев жил в Апрелевке безвыездно круглый год. И летом и зимой. В дощатом, подгнившем сараюшке на задах дачного участка, где в сырой тени голых деревьев торчали из земли побуревшие прошлогодние стебли, он оборудовал себе лабораторию и там создавал новое топливо для двигателей внутреннего сгорания, добавлял в бензин порошок нафталина, покупал в местной аптеке огромное количество марганцовки, жестко прокаливал ее на открытом огне, — получал тяжелые марганцовые соли, которые использовал как присадки вместо ядовитого тетраэтилсвинца. Он хотел получить чистый выхлоп. Тщательно проверял результаты. У него был старенький, много битый «Москвич» цвета белой ночи, с которого ГАИ регулярно раза три в год снимала номера.
— А больше из вещей у него ничего не было, — говорила теща, со вздохом складывая на коленях усталые руки и оглядываясь.
Витасик тещу не любил, он ее стеснялся, оскорбительно называл за глаза кавалерственной дамой. Она жила через два участка в собственном дому, разводила клубнику и торговала на Палашевском рынке в Москве, кавалерственная дама.
Он скончался в марте. Пошел на станцию в Светкиных резиновых сапогах, промочил ноги, простудился. Врача вызывать не стал. Рядом с ним в тот момент никого не оказалось, а грипп шел повальный с высокой температурой, какой-то азиатский.
— Гонконг, — с усилием вспомнила вдова Светка и выключила радиоточку. Села на скрипучий табурет.
— Мы вернулись из города, — рассказывала теща, — а он… Я — к соседям… Они у нас… Елена Иосифовна, тетя Даша… Ну как же так? Холодный совсем. Холодный… Светке вот позвонила, она вот приехала, примчалась как угорелая кошка, горе такое…
Со временем Вера Ивановна навела в сарае порядок, все ведра, банки выкинула, железки повыбрасывала, может, мальчишки подобрали, «Москвич» продали другу Яковлева, таксисту Акоемову за триста рублей на запчасти. Акоемов его любил.
Прошло два года, и совсем неожиданно вдова Яковлева узнала, что работами ее мужа воспользовался некий гражданин при науке. Гражданин докторскую защитил, деньги большие получает, имеет лабораторию во всесоюзном институте, может, даже скоро академиком станет, — так-то оно быстро на чужом горбу! Приехал в Апрелевку один человек, спасибо, открыл глаза. А то бы не знали. Профессор. И посоветовал писать в дирекцию, адрес оставил.