Ася вытерла стол, хотела телевизор включить, — он у них на кухне стоял, — но оказалось, уже поздно. Еще один день отлетел. Она пошла, взглянула на детей, легла и сразу как отключилась, как шнур из розетки выдернули, и покатило ее по асфальту, по широкой дороге, обсаженной высокими деревьями, будто всей семьей они едут в воскресенье за город. Она приоткрыла глаза, когда Леша укладывался рядом, одной рукой тянул на себя одеяло. Она нащупала его горячее плечо, поцеловала. Леша тихо засмеялся, погладил ее как ребенка. Сквозь сон она услышала его шепот.
— Ась, — шептал он, — Яковлев тоже дизеля не любил. А уж Виталик толк в этом деле знал.
— Спи, — она сказала, и снова замелькала, понеслась ей навстречу ровная дорога, асфальт с белой разметкой в зеленом, веселом лесу.
3
— Мы на грядущий век работаем. Вперед заглядывай! Вперед! Мне то, что завтра, мне то неинтересно, — говорил Игорь. — Идея нужна стоящая. Не по мелочи. Наше дело стратегия. Ищи поворот.
Тогда я только начал заниматься своей темой, а потому слушал начальника со всем вниманием, четко приняв для себя, что надежность как обобщающий показатель качества требует к себе деликатного подхода и раз, подобно всякой системе управления, имеет «вход» и «выход», то надо брать всякую входящую информацию, тем более от руководителя.
— Меня интересуют две подсистемы — «эксплуатация» и «ремонт», на выходе которых, — начал было я, — будем снимать данные о надежности автомобиля и его агрегатов. Если все наши данные как-то отбирать, сортировать, оценивать и оперативно передавать конструкторам, система станет замкнутой, возникнет надежная обратная связь: конструктор будет получать возможность управлять надежностью, находя новые решения, повышающие качества отдельных деталей, или давая необходимые указания службам эксплуатации.
— Умный ты очень, — вздохнул Игорь. — Тебе б в Ижевск! Ты себе автомобильного человека, на которого работаем, представляешь? Парня того, который в ватнике, в брюках, заправленных в сапоги с отогнутыми голенищами, на педаль давит? Чем его заинтересуешь? Во что он поверит? Поворот нужен, все сразу, влево, вправо, я не знаю, но все сразу.
И вот, кажется, определился поворот!
— Новое топливо, представляешь? Да если даже эту идею сейчас начать разматывать, незамедлительно, это на грядущий век работа: объемы вселенские. А смотри, уже склоки: наши, ваши, интриги, анонимки плетут… Вот так оно, новое, дорогу себе пробивает, кто-то тихой сапой примазывается, кто-то следом бежит трусцой, на подножку вскакнуть хочет…
Тогда он тоже хотел, чтобы я понял, и санкционировал мою поездку на испытательный полигон. И вот мы едем в Дмитров — заводской испытатель грузовых машин Манучер Иноземцев, я и фотограф Николай Николаевич Добровольский, несомненно автомобильный человек.
В это время в Горьком, в старинном особняке над волжским откосом, была развернута его выставка — тридцать лет работы. В двух просторных залах под белой богатой лепниной по стенам висели его фотографии и все — про автомобили!
— У меня тридцать тысяч негативов, — говорил Николай Николаевич и заглядывал в глаза, какое впечатление произвела эта цифра. — Я портретов, натюрмортов не снимаю. Только автомобили. У меня на каждом снимке хоть один вдалеке, а будет. Я им душу запродал.
В ранней юности Добровольский мечтал быть путешественником, тогда мода такая возникла физкультурно-спортивная, ходить пешком из Москвы в Нижний Новгород, из Москвы — во Владивосток, газеты широко освещали опыт и методику подобных предприятий. Были свои высокие достижения и рекорды, и Николай Николаевич со временем собирался непременно совершить что-нибудь такое же, двинуть вниз по Волге, или, наоборот, сначала отправиться на север и уже оттуда, с берегов холодного полярного моря, идти вниз до жаркой Астрахани, или, что еще интересней, — до Кушки. Шутка была офицерская: «Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют». Так вот он в Кушку целился.
Однажды у него дома ночевал один знаменитый скороход, путешественник, я его фамилию забыл, но Добровольский настаивал, что был он очень знаменит, я его должен знать, и вспоминал о нем с торжественной улыбкой, как вспоминают о кумирах молодости.