— Надо написать, что, это я серьезно заявляю, Форда на фук не возьмешь! Учиться будем у капиталистов и модель менять к чертовой матери! Сюжета в ней нет!
— Сюжета? — переспросил помощник.
— Его самого!
Через неделю командировка была подписана. Лихачев ехал в Германию.
12
Еще до своего отъезда в деревню Комарево, когда я только начал выяснять, как же он выглядит, автомобильный человек, какие черты меняет повседневное общение с машиной, что добавляет, чего лишает, поскольку всемирный закон равновесия всеобъемлющ: выигрываешь в скорости, в чем-то теряешь, собрались мы у Игоря Кузяева и вели неспешный разговор о человеке, имя которого на каждом автомобиле, сходящем с конвейеров ЗИЛа.
Перед заводской проходной в цветах его бронзовый бюст. На нем гимнастерка с отложным воротником, на груди накладные карманы. Такую гимнастерку носил директор нашей школы и директор табачной фабрики «Дукат» — они были нашими шефами. Это был костюм руководящих хозяйственников всех степеней.
— Директор одевался просто, — сказал Степан Петрович.
Директор смотрит из-под насупленных бровей пристально и добродушно. Его имя — над стеклянными заводскими корпусами за его широкой спиной и на каждом автомобиле, выезжающем отсюда в большую автомобильную жизнь.
— Он был честолюбив?
— Сложный вопрос, так просто на него не ответишь.
Сотни тысяч грузовиков — мощность завода. Это много. ЗИЛ один из крупнейших мировых автомобильных гигантов. Мы просто не задумываемся над этим: привыкли, есть в Москве автомобильный завод и станция метро «Автозаводская».
Основная продукция — ЗИЛ-130, двухосный автомобиль грузоподъемностью в 5 тонн; ЗИЛ-131, трехосный тягач грузоподъемностью в 3, 5 тонны, это при эксплуатации «вне дорог», способный проходить полутораметровый брод; ЗИЛ-133, ЗИЛ-157К, хорошо известные и знакомые.
— Иван Алексеевич мог только мечтать о таких моделях. Они рождались уже без него, — сказал Степан Петрович.
Кроме грузовиков, объединение «АвтоЗИЛ» выпускает легковые автомобили высшего класса, «представительские» лимузины — ЗИЛ-114 и ЗИЛ-117; автомобильные прицепы; V-образные двигатели, устанавливаемые на автомобилях Кутаисского и Уральского заводов, на автобусах из Львова и Ликино; производят здесь запасные части, рядные двигатели, различные изделия и полуфабрикаты для поставок по кооперации более чем на 100 предприятий, а также выпускают доброй славы домашние холодильники, которые все зиловцы, да и не только зиловцы, считают наилучшими и самыми наидолговечными, может, даже на всем белом свете от Гренландии до Австралии. Мне рассказывали, что один серийный зиловский холодильник простоял в запертой квартире что-то лет двадцать включенный. Продукты в нем стояли, а хозяева срочно уехали, и, как выяснилось, надолго. И вот, когда они приехали, холодильник стоял, работал хоть бы хны.
— И продукты свежие были, — сказал Игорь.
— Продукты не знаю, — серьезно отвечал Степан Петрович, — но все прокладочки, вся система, все — в полном ажуре.
— И запаха в холодильнике не было?
— Чего тебя мелочи интересуют?
— Буквоед.
— Лечись тогда.
Объединение «АвтоЗИЛ» — шестнадцать заводов по всей стране. Сто с лишним тысяч работающих! И все это завод имени Лихачева. Большой завод. По современным масштабам — огромный. Но когда речь не про автомобиль, не про холодильник, а про живого человека, давшего имя заводу, надо отрешиться от сегодняшнего дня и начать с самого начала пути.
Его село называлось Озерёнцы. Уезд был Веневский, а губерния Тульская.
Уездный город Венев, безмятежно дремавший в самоварном дыму, в черемуховом, в сиреневом цветенье, торговал овсом, говядиной.
Будущий красный директор Московского автомобильного своего имени завода Иван Алексеевич Лихачев первый солидный автомобиль увидел на Знаменской площади. в Санкт-Петербурге, куда его отправили учиться ремеслу. Автомобиль, чадя сизым дымом, чавкая резиновыми шинами, гремя железом, катил по торцовой питерской мостовой. Накрапывал дождь. Над крышами тянулись бесконечные серые тучи. Шофер в кожаном кепи с прямым козырьком, в очках от ветра, как у авиатора, в черных перчатках с жесткими крагами, энергично нажимал на красную резиновую грушу. Автомобиль сипло крякал, прокладывая себе путь среди извозчиков, пешеходов, снующих по площади перед Московским вокзалом императорской Николаевской железной дороги. Император в центре площади, сидящий верхом на каменном битюге, грозно смотрел на оробевшего паренька. Автомобиль крякнул, растворился в сетке дождя и врезался в память, а рокот его бензинового двигателя застыл во времени. Стоило задуматься, прикрыть глаза, он возникал: сначала звук, а потом сам «авто» на заезженном снегу, пожелтевшем, как старая страница.