И Игорь услышал такое, что совершенно изменило его представления по данному вопросу, он даже как-то шумно засомневался вначале: «Не может быть!» — очень уж резко все становилось с ног на голову.
Оказывается, от темы, которую Сам отклонил исключительно из соображений сверстанного и утвержденного плана, Булыков совсем не отказался и в Каурове нашел верного помощника. После смерти Яковлева, собирая все документы, относящиеся к его работам, Булыков будто бы сказал: «Дядя Толя, а может, у него в Апрелевке чего интересного осталось?..» Сказано — сделано, и они решили, что надобно туда съездить. Вдова непременно помнила Булыкова в лицо, и неожиданный его приезд мог вызвать настороженность. «Вдовы изобретателей — это как солдатские матери, они верят до конца», — сказал Кауров.
— Правильно сказал, — подтвердил Сам, зорко наблюдая за Игорем.
— Понимаю, — ответил тот, — поехал Кауров. Булыков небось в машине ждал, но письмо о том, что он украл изобретение, было написано по совету Каурова? Так я понимаю. Он там вдове да теще советы давал, верный друг. Но зачем?
— В этом как раз разобраться детально следует. Мы графическую экспертизу попытались провести, я устал от всех этих кляуз, я изнемогаю, хватит уже, в конце концов, надо с этим кончить раз и навсегда! Так вот: первое письмо вдова написала, а второе сработал сам Булыков. Сам на себя!
— Зачем? Ну, это совсем уже непонятно…
— Зачем? Задайте чего-нибудь полегче. Я административное расследование буду вести, с меня хватит, а уж вы, Игорь Степаныч, коль задание вам было по партийной линии, разбирайтесь в моралью-нравственном аспекте, как вы любите выражаться.
— При чем тут — я люблю! Я, конечно, попытаюсь. Но с какой стати, Арнольд Суренович, зачем все это было затеяно с его стороны? Афера такая малосимпатичная…
— Не знаю. Не знаю, — сказал Арнольд Суренович. — Увольте!
На этом они и расстались.
Игорю понадобилось несколько дней, чтоб выяснить все обстоятельства, затем прямо из кабинета он позвонил мне в гостиницу, в Свердловск. Но, набирая номер по автомату, — по рассеянности, наверное, не учел разницу во времени между Москвой и Свердловском в два часа. Меня на месте не оказалось.
В тот же вечер, то есть по-свердловски уже в начале ночи, мне в «Большой Урал» позвонила Татьяна, ни здрасте, ни как себя чувствуешь, а сразу:
— Тебя очень твой Кузяев разыскивает. Срочно, говорит. Сиди с утра на телефоне, он звонить будет. На новой квартире у него телефона нет, опять небось развелся очередной раз. Жди…
Топливо, понял я. Первые анализы пришли.
Зашел Лева, пригласил на чай, они с женой каждый вечер устраивали чаи с местной выпечкой, я отказался, ходил по своему номеру и никак не мог успокоиться. Пели трубы отопления. Снизу, из ресторана, доносился приглушенный шум голосов: расходилась свадьба. Вдоль проспекта с плавным набором скорости пронесся пустой трамвай. Квадратные окна типографии «Уральский рабочий» неярким белым светом горели напротив. Погасли фонари за оперным театром, и какая-то парочка, тесно прижавшись, все сидела на скамейке под ветром.
Значит, Игорь уже кое-что выяснил! Потом нам очень пригодится рецепт «модельного» топлива, если зачем-то оно понадобилось Яковлеву. Наверное, Игорь имеет уже какие-то результаты. Надо Самому позвонить. И что же там получится, когда мы сопоставим все данные, думал я, и ходил, ходил по своему номеру, и на душе было тревожно, беспокойно, передо мной возникали разные варианты — один неожиданней другого, и все это до такой степени меня разбудоражило, что заснул я после того только, как выпил снотворного. И, по-моему, много. Все какие-то картины возникали передо мной, я прошлое ворошил, с настоящим сравнивал, думал о той роли, которую мы сейчас все выполняем — я, Игорь, Яковлев, Булыков и, конечно, Кузяевы. Игорь небось вовсю старается, он-то понимает, о чем речь.
18
В те дни, когда решался вопрос, учиться кузяевской бригаде или плыть на белом пароходе под красным флагом, нервируя европейских капиталистов, на заводе произошло событие совершенно неожиданное.
Строители-сезонники потребовали расчета, побросали инструмент и шумной толпой двинулись к директору. На каменной площади перед первой проходной под окнами заводоуправления устроили митинг, выбрали делегатов, бородатых мужиков в расхлыстанных рубахах, те прямым ходом, сметая заслоны, двинули к директору, оттеснили всех, кто был в приемной. «Посторонись!» И, оставляя на полу следы известки, окружили директора.