— Ну, узрел что-нибудь? — встретил он меня, не поднимая головы.
— Пока ясности мало, — отвечал я осторожно.
Он окинул меня холодным начальственным взглядом, вздохнул с натягом, покряхтел, как Виктор Александрович, заместитель директора. «У него был пример для подражания», — с раздражением подумал я.
— Полдня мотаешься неизвестно где… Слушай сюда. Изобретение Яковлева — это не просто двадцать тысяч вознаграждения, два рубля — рублями, остальное — мелочью, это свое место в науке. Памятник от благодарного человечества и все прочее с полной раскладкой по меню. Свалка уже идет, понимаешь? Глаза уже горят. Уже слетаются и клювами, клювами стучат, воронье, каждый урвать хочет свой кусок.
— Он форкамерными двигателями занимался, идея была угарный газ дожигать.
— Чего? Слышал звон… Эх ты, Алеша, Петин брат… Он предполагал использовать водород в качестве топлива!
И, поднявшись со своего рабочего кресла, Игорь Степаныч поведал мне, что в единице веса водород содержит почти в три раза больше тепловой энергии, чем все известные ископаемые топлива. Какой тут уголь! Какая нефть! Водород легко смешивается с воздухом атмосферы, прекрасно горит, при этом процессе образуются пары дистиллированной воды.
— Чисто, красиво. Ни копоти, ни дыма — вода. Водичка капает на землю, крапит дорожный асфальт — и пусть себе. Когда человечество начнет широко использовать водород в качестве топлива, а это целесообразно и на транспорте, и в промышленности, и в коммунальном хозяйстве, всецело решится важнейшая проблема современности. Если не основная. Я в новую мировую войну не шибко верю как-то. В башке не укладывается. Задача стоит — сберечь окружающую среду, это и мы и они в равной степени понимаем. И вот поэтому — водород.
— За чем же дело встало?
— У Яковлева? Он, видишь ли, добавлял к основному топливу водород, не то чтобы газ в бензин пузырил, а топливную аппаратуру разрабатывал. И там у него энергоаккумулирующие вещества — гидриды главную роль играли. С ними он все это и делал. Опыты строил. Хитро глядел, что ты!
Было совершенно ясно, про гидриды мой Игорь услышал первый раз в жизни, до этого слыхом не слыхал, толком про них ничего не знает, так же как и я, но уже весь в гидридах, в гидридных проблемах, в открытии Яковлева, будет о них говорить в буфете и дома, поскольку видит себя среди немногих, просветленным и решительным, а потому имеющим полное право выговаривать нетерпеливым тоном, морща свой аккуратный носик, оседланный тяжелыми очками:
— Прежде всего надо преодолеть стойкое наше предубеждение по поводу опасности применения водорода в качестве топлива. Вот тема золотая, к сожалению, не для нас, но я Саньке в отдел ее отдавать не хочу. Жалко. Нам ведь всем с молодых ногтей про взрыв да про взрыв гремучего газа талдычат, помарки забивают.
Встрепенувшись, он поведал про ситуацию, повторяющуюся в истории. Вспомнил, будто сам видел, поэт, когда построили Николаевскую железную дорогу, на первый рейс пассажиров совсем не нашлось. Солдат гвардейских пригнали, семеновцев да преображенцев. Ать, два — и по вагонам! Страшно было, а ну как паровоз с рельсов сойдет или, хуже того, котел у него лопнет к шутам и кипятком, брызгами летящими обварит до живого мяса? И так всегда.
— Разве потом не нашлось специалистов, профессоров да академиков, не просто колхозников из полеводческой бригады, посчитавших, что взрыв бензина в автомобильном баке — вещь очень даже реальная, оно так по их формулам выходило, и вот — настояли, чтоб впереди каждого автомобиля, было время, шел человек, размахивал красным флагом. Сегодняшние разговоры об опасности водородного взрыва эту как раз ситуацию один к одному и напоминают, — закончил Игорь Степаныч, посмотрел на меня весело, сразу растеряв всю свою начальственность. — Чувствуешь, голуба, какой расклад?
Я не чувствовал, но мне было ясно — времени зря он не терял.
При всей разнице характеров нас с моим заведующим роднило одно качество. (Или свойство?) Как-то мы выяснили про себя раз и навсегда, что ни он, ни я ни диктаторами, ни директорами солидного учреждения быть не можем. Нам заказаны должности — циркового шталмейстера, дирижера военного оркестра, судебного исполнителя… Мы оба жалостливы и не способны командовать. Мне — не нравится. А у него — не получается. «Ты боишься ответственности», — сказал Кузяев.