— А вы можете что-нибудь с этим сделать? — со слезами в голосе спросила Лим.
— Да, детка, — после почти незаметной паузы произнес Ирэм, внимательно глядя на девушку. — Я постараюсь.
— Зачем гозу это понадобилось? — спросил Альд, недоверчиво нахмурившись. — Что за послание такое?
Ирэм пожал плечами:
— Откуда мне знать? Может, хотели дать понять, что недовольны, и выбрали для этих целей мага. Сонтэн? Вы что думаете, коллега?
Маг медленно покачал головой:
— Не имею представления. Склоняюсь к мысли, что просто попался им под руку.
Я с тоской посмотрела на телегу. Нужно срочно поговорить с Баольбином. Но как пообщаться с букканом на глазах у всех? Ирэм и так смотрит на меня как кролик на удава.
— Как же мы теперь поедем? — глубокомысленно изрек Огунд.
— Будем ждать обоз, — Лим закусила губу, — учитель не может в таком состоянии вести телегу.
— Я помогу, — сказал Ирэм. — Но даже в случае удачи с врачеванием вашей раны, коллега, вам потребуется не одна неделя на выздоровление.
— Я понимаю, — сказал Сонтэн, — и я благодарен.
— Будем ждать попутный обоз, — упрямо повторила Лим.
Я вздохнула и поймала взгляд Ирэма. Маг многозначительно посмотрел на телегу и подмигнул мне. Потом повернулся спиной и пошел вокруг повозки, поправляя Плетение. С чего вдруг он решил нам помогать? По лицу же видно и по манере двигаться, что он лентяй и не большой любитель дарить халяву. Как же спокойно было, пока он не появился!
… Михо мыл посуду. Я помогала, досадуя и злясь. Не на Михо – на ситуацию в целом. Возле телеги все время кто-то был. Узикэль так вообще заявил, что не уйдет из повозки, пока на обозный двор не придет попутный караван. Мол, раз нечисть Сонтэна пометила, нас всех скоро отыщут и сожрут, а он, почтенный файнодэр, в этом деле компанию нам поддерживать не желает. Так и сидел на приступке, с узлом на коленях.
— Идем с нами в город, — предложила я Михо. — Ты же знаешь, где в Туннице лавки специй? Сонтэн обещал показать, но …
Старый маг отдыхал в постели. Ирэм уже начал лечение, но Сонтэну после него стало только хуже.
— Так и должно быть, — объяснял нам Сонтэн, — не волнуйтесь, друзья мои. Отдыхайте.
А мне казалось, что если бы тележный мастер поменьше валялся бы в своей телеге, лечение было бы более эффективным. Однако выполнив несколько процедур, Ирэм возвращался на задний двор и там ложился в старую колымагу, отрываясь лишь когда его звал кто-нибудь из новоприбывших обозных, нуждающихся в его услугах. Я видела из окна своей комнаты, что Ирэм не спал – лежал сдвинув брови, и напряженно смотрел в небо.
Михо сказал:
— С вами… с тобой? И с Лим?
— Да.
Парень покачал головой:
— Не пойду. Попроси Альда.
— Может, я хочу, чтобы с нами пошел именно ты?
— Я знаю, к чему вы… ты клонишь. Вы все уже, наверное, догадались. Лим…
— Вы поссорились, что ли?
— Нет… да, немного… не в этом дело… Поймите… пойми, Даша, я среди вас чужой. У вас… цель, путь, опасность, романтика, а я… неуклюжий простак, только и умею, что кашеварить.
— Ох, Михо, — пробормотала я. — Если для тебя все происходящее с нами – романтика, то я тебе очень завидую.
— Все равно, — упрямо повторил парень. — Альд надо мной смеется, Сонтэн всегда говорит так… покровительственно, Эгенд просто не замечает, а Лим… она в сторону такого, как я, никогда не посмотрит.
— Она тебе сама это сказала?
— Зачем говорить? — Михо схватился за тряпку и принялся усиленно тереть противень, взбивая в чане облачка пены. — Есть же взгляды… выражение лица…
Я только вздохнула.
— Знаешь, — сказала я, подбирая слова, — я ведь тоже учительница, там, в моем мире. Ученики у меня бывают разные. Всегда есть серая масса, и есть те, кто вне массы. Так вот, из первых часто вырастают заурядные люди, а самое интересное получается из последних. Я, конечно, еще никого не выпускала, но учителя постарше именно так и говорят. А я им верю. И вижу, что ты не заурядность.
— Даша, ты просто пытаешься меня приободрить, — с упреком произнес Михо.
— Вовсе нет.
— Я уже давно вырос. Впереди только… серость.
— Это тебе самому решать, что у тебя впереди! Захочешь – будет серость, а не захочешь – еще мечтать станешь о том, чтобы жизнь была не такой разноцветной. Наш путь… разве ты не заметил, что сам изменился?
Михо впервые за весь разговор, да что там говорить, за все наше знакомство, пристально посмотрел мне в глаза. Я стойко выдержала его взгляд. Глаза у парня были красивые, серые, чистые, а под слоем жира угадывался твердый подбородок. И вообще, мне кажется, или Михо действительно похудел и подтянулся за путешествие? Он собирался что-то сказать, но из-за его спины плавно выплыл Тбор. На этот раз прислужник ковырялся в ухе: мизинцем нашаривал его содержимое, внимательно рассматривал и вытирал палец о балахон.