— Как решит правосудие, — насмешливо бросил Зарецкий.
Мишка лишь угрюмо поскрёб ногтями зудящие костяшки пальцев.
LXV. Хорошая память
Слабый сквозняк едва заметно шевелил занавески. Над соседним домом неторопливо поднималось утреннее солнце. В прихожей очень тихо возилась мама; Ире не хотелось с ней видеться. Вчерашний разговор вышел натянутым и неискренним. Ира не могла толком объяснить, ни зачем уехала к бабушке, ни почему вернулась на два дня раньше положенного, без вещей и в растрёпанных чувствах; мама никак не могла простить ей скопившиеся старые огрехи, казавшиеся теперь смехотворными. Чтобы не разругаться вдрызг, приходилось вовсе избегать разговоров, кроме совсем уж бытовых. Хорошо, что сегодня у мамы смена. Может быть, завтра найдутся как-нибудь нужные слова. Если настанет в душе хотя бы хрупкое подобие порядка.
После долгого отлёживания в горячей ванне кожа и волосы благоухали целым букетом парфюмерных отдушек, но нет-нет да чудился среди ароматного облака запах дыма, травы, влажной земли. Экзотический наряд, завёрнутый в пёстрый пакет, покоился в глубоких недрах шкафа — там, куда мама если и доберётся, то только во время весенней генеральной уборки. Если бы можно было точно так же запихнуть на задворки сознания непокорную память! Сколько Ира ни пыталась уткнуться в книжку, листать бездумно ленту новостей, занимать себя домашними делами — мысли всё равно съезжали к одному и тому же. Последний их разговор. Торжествующая рожа Викентьева. Непроницаемое лицо Ярослава — такое, каким она успела его запомнить в последний миг. Можно ли так правдоподобно изобразить равнодушие? А любовь? Если разум — хозяин чувствам, то почему бы и нет… Порадовать немного хворую девицу, которая имеет все шансы умереть от подаренных тенью симптомов. Теперь-то чего, когда опасность уже миновала?
Колдовской маячок снимать не хотелось. Активировать тоже: Ира очень хорошо помнила слова Викентьева про попытки к бегству. Делать дома было решительно нечего; куда-то ехать не хватало моральных сил. От выкручивающей жилы жажды действия Ира вечером выпотрошила сумку, но, осознав бессмысленность занятия, так всё и бросила. Помада, тушь, ключи от дома, пропуск в Управу, блокнот со всякой рабочей ерундой, зеркальце, кошелёк и прочие никому не нужные мелочи остались в беспорядке валяться на столе; в утреннем свете бардак выглядел ещё более возмутительным. Подобрав с пола сумку, Ира широким движением смела в неё всё барахло. Не хватало ещё в понедельник забыть дома что-нибудь важное. Ох, какой, к чертям, понедельник…
Хлопнула входная дверь, заворочался ключ в замке. Вот и хорошо. Уснуть уже всё равно не удастся; можно хотя бы сходить умыться, не рискуя нарваться на осуждающий мамин взгляд. В большой комнате запищал папин будильник. У всех рабочий день. Через пару часов, как всегда, в кабинет на двенадцатом этаже Управы подтянется обрадованный по случаю пятницы отдел контроля. Почти весь. Сколько времени нужно, чтобы закончить дело? День, два, неделя?
— О, доброе утро, — папа озадаченно поскрёб в затылке, наткнувшись в коридоре на не ко времени проснувшуюся дочь. — А ты чего так рано? Отпуск же ещё.
— А… Привыкла у бабушки вставать пораньше, — лихо соврала Ира. Не говорить же, что она всю ночь глаз не могла сомкнуть. — Чай будешь или кофе?
— Давай кофейку, — папа протяжно зевнул. — Э-э-эх, завтра выходной…
Микроволновка показывала неправильное время. Должно быть, ни у кого не дошли руки выставить верное после случайного скачка напряжения в сети. Ира включила чайник и с болезненным упорством взялась приводить часы на кухонных приборах в порядок. Папа, позёвывая, раскрыл холодильник и принялся там рыться в поисках чего-нибудь подходящего к завтраку. Слышно было, как на улице сердито фырчат моторами разъезжающиеся из двора машины. Всё это казалось мороком.
Папа уехал в восемь. Ещё полчаса ушло на то, чтобы перемыть всю грязную посуду, какая только нашлась по всей квартире. Без пятнадцати девять пропал вспыхнувший было запал прибраться в столе; Ира уселась на кровать и бессильно уронила руки на колени. За окном гудела клаксонами пробка, верещали выпущенные на прогулку дети, топотали по асфальту толпы спешащих куда-то людей. Весь мир занят своими мелкими заботами. Ему всё равно.
И ей, наверное, должно быть всё равно. Пусть всё разрешится как-нибудь само собой, без её участия. В конце концов, на неё навесили неразглашение, из-за которого даже родным теперь слова лишнего не сказать. Правда, во избежание логических казусов сделали поправку на тех, кто допущен к делу… Но не с Викентьевым же разговаривать! От одного воспоминания о нём с души воротит. Довольно и того, что он теперь не посмеет к ней лезть. Он и её бы, не задумываясь, приговорил, если б знал…
Зато Верховский бы понял. Он понял — и поверил — ещё тогда, в тот злополучный день, когда тень вырвалась из вивария и всё покатилось в тартарары. Ира вскочила с места и застыла в нерешительности. Что ей, заявиться в Управу и потребовать тет-а-тет с начальником магконтроля? Ага, как же. Если безопасность не следит теперь за ней в оба глаза, то Викентьев — добрый наивный дядечка. Одно неосторожное слово — и её с чистой совестью загребут по третьей статье. Даже допроса не будет, потому что нельзя. Ира сердито выругалась и принялась беспокойно расхаживать по комнате. С Верховским надо связаться, но так, чтобы не подвергать риску ни его, ни себя. Телефон остался в Ягодном. Допустим, в ящиках со старым хламом отыщется какая-нибудь полуживая трубка, но толку с неё? Нужно купить карточку. Это полбеды; ещё надо где-то найти номер Верховского…
Ира запустила руку в рабочую сумку. В блокнот, спасибо привившей эту привычку маме, она записывала всё, что казалось хоть чуть-чуть важным. Вот они, служебные телефоны: канцелярия, горячая линия, секретари других отделов, персональные ассистенты руководителей… Шесть фамилий, одна под одной, и отдельно, парой строчек ниже — начальник. Когда-то невообразимо давно Верховский говорил, что к нему всегда можно обратиться; видимо, пора воспользоваться предложением. Перечитав раз пять длинный рядок из цифр, Ира сунула блокнот обратно в сумку и оглядела комнату. Что дальше?
Коробка, в которой у папы хранились всевозможные электронные калеки, нашлась в недрах серванта, придавленная мамиными скатертями и подаренной сто лет назад, но так и не распакованной посудой. Прежний Ирин телефон, купленнный когда-то на первую в жизни зарплату и безнадёжно с тех пор устаревший, лежал на самом верху вместе с зарядным устройством. И то, и другое всё ещё работало; получив дозу живительной электроэнергии, телефон приветливо моргнул экраном. Прекрасно. Теперь надо пересилить себя и выбраться из дома.
Вернувшись в свою комнату, Ира вытащила из шкафа первые попавшиеся джинсы. Взгляд упал на казённые форменные штаны, которыми снабдила её добрая женщина Тамара. Надо бы вернуть; чем не повод добежать до почты? Если кто-нибудь за ней всё-таки наблюдает — невиннее предлога для прогулки просто не выдумать. Ира вырвала из блокнота листок, написала несколько слов благодарности и аккуратно сложила одежду в пакет. Всё, больше медлить незачем… Или нет, ещё кое-что. В шкатулке с нехитрой бижутерией она отыскала давным-давно подаренный бабушкой кулончик, зачарованный на удачу. Маленький, совсем слабенький, почти что детская игрушка. Его мощности иной раз не хватало на какой-нибудь особенно каверзный экзамен, но это лучше, чем совсем ничего. Пока не пропал запал отчаянной храбрости, Ира сунула ноги в кроссовки, оставила родителям успокоительную записку на случай, если вдруг задержится, и выскочила из квартиры.
Несмотря на ранний час и рабочий день, народу на улице бродило прилично. В сторону почты шло слишком много людей, чтобы выделить среди них кого-нибудь подозрительного. Пёстро одетые прохожие казались фальшивыми вместе со всей благополучной суетливой действительностью. Ира старалась не путать поистёршиеся из памяти маршруты; когда за очередным домом показалось почтовое отделение, она едва сдержала вздох облегчения. Автомат услужливо выдал талончик через пару номеров от горящего на табло; вежливо улыбаясь скучающим в очереди старушкам, Ира встала поодаль, у стеллажей с журналами. Почти сразу за ней зашла молодая женщина, потом паренёк студенческого вида и мужчина средних лет. Пожалуй, все трое могли бы носить погоны магбезопасности — а может, и никто из них. Подумаешь, важная персона, кому она теперь может понадобиться…