— Она может присутствовать, — заверила Ксюша и по недоумённому взгляду врача поняла, что он ожидал чего-то иного. — Её зовут Ирина, она тоже работает в магконтроле.
— Очень приятно, — церемонно заявил Вяземский и посторонился, пропуская незваных гостий в маленькую комнатушку, служившую, видимо, для отдыха и чаепитий. — Располагайтесь, пожалуйста. Могу я узнать… какого предмета касается ваш интерес?
— Минутку, — Ксюша плотно притворила дверь, опустилась на ближайший стул и жестом велела Ире сделать то же самое. Дождавшись, пока дамы усядутся, Вяземский примостился на табуретке напротив них. — Вы ведь были знакомы с Лидией Свешниковой?
Николай Геннадьевич приоткрыл рот и сидел так пару мгновений, словно колеблясь, отвечать или нет. Потом кивнул.
— Да. Да, разумеется. Мы были… добрыми друзьями.
Тимофеева едва сдержала ехидное хмыканье. Добрыми друзьями они были… Небось хороша была в молодости эта любительница головоломок!
— Вы маг, верно? — Ксюша пытливо сощурилась. Свешникова, как выяснилось, не одними лишь магическими талантами блистала; вдруг и этот из той же братии?
Вяземский величаво кивнул.
— Да, первой категории. Скажите, пожалуйста, с чем связан ваш визит?
— Сейчас объясню, — Ксюша вежливо улыбнулась. Дед уже достаточно запуган, теперь надо самую малость его обнадёжить. — Я сразу попрошу вас отвечать правдиво и полно и не опускать деталей, какими бы незначительными они ни казались. Со своей стороны, в соответствии с пунктом восемь статьи три Магического свода, если вы согласны сотрудничать, я от лица отдела контроля гарантирую вам неприкосновенность на время проведения следствия вне зависимости от того, что вы расскажете. Вероятно также, что вас вызовут в Управу для дачи показаний, если сказанное вами мы сочтём достаточным для… для решения дела. У вас есть возражения?
— Я полагаю, у меня нет выбора, — доктор слабо улыбнулся. — Но говорю вам сразу: не представляю, что дурного вы хотите найти в биографии Ли… Лидии. Она была самым светлым человеком из всех, кого я знал…
— Она доверила вам нечто конфиденциальное, — утвердительно сказала Ксюша, вытаскивая из кармана книжечку. — Прочтите, пожалуйста. Должно быть, это предназначено вам…
— Помни же, добрый мой друг, — проговорила Ира ровным голосом, не заглядывая в начертанные округлыми буквами строки, — ни к чему почитать скоротечное, храбрую душу в дар приносить преходящему…
Вяземский внимательно на неё посмотрел. Рассеянно взял у Ксюши книжку, погладил большим пальцем исписанную страницу.
— Клянусь: негасимое пламя, в сердце моём горящее, земною тропой пронесу и отдам его вечности, — подхватил он и аккуратно отложил книжку на стерильно чистый стол. — Это Ар-Ассан, последний поэт Ястры. Лида очень его любила… Вы знаете, да?
Вопрос был обращён к Ире. Вяземский явно не поэтические пристрастия Свешниковой имел в виду. Ксюше стало не по себе, словно нить разговора вдруг протянулась мимо неё.
— Не очень много, — Шаповалова сокрушённо покачала головой. — Меньше, чем вы.
— Это не относится к общественно опасным сведениям, — быстро сказал Вяземский, выразительно взглянув на Ксюшу. — В конце концов, теорию множественных миров изучают перед экзаменами на четвёртую категорию. И… и я никогда не был… Я почти не пользуюсь своим даром. Знаю только один приём. Лида меня научила, я… Это не затрагивает ничьи интересы, это вообще не опасно ни для кого, кроме меня. Просто помогает в работе…
— Вы умеете передавать жизненную силу через прикосновение, — Ира уверенно склонила голову.
— Да, именно. Вы всё же довольно много знаете, — Вяземский на миг улыбнулся и тут же вновь посерьёзнел. — Значит… я могу не объяснять всё начиная с азов, да?
— Можете не объяснять, — сказала Шаповалова прежде, чем Ксюша успела возразить.
— Свешникова была вашей наставницей? — ворчливо уточнила Тимофеева. Просто так, чтобы перехватить инициативу.
— Нет, нет, — Николай Геннадьевич энергично качнул головой. — У меня никогда не хватило бы духу, даже если бы Лида изменила своим принципам. Вы ведь наверняка знаете, как здесь важны личные качества. К обучению пригоден один на сотню, и я, разумеется, к таковым не отношусь, — он неловко рассмеялся. — Это если брать общие… критерии. Лида относилась ещё строже. Она как-то раз обмолвилась, что знает лишь одного подлинного волхва по обе стороны границы. Потом, ближе к концу жизни, сказала, что знает двоих…
Он вздохнул, снял с носа очки и рассеянно протёр полой халата. Без стёкол его немолодые светлые глаза казались беззащитными.
— Что же, вы назвали пароль, значит, я должен рассказать вам о мальчике… Хотя сколько лет прошло, он уже даже не юноша, — Вяземский натянуто хохотнул и водрузил очки обратно на нос. — Н-да… Мне кажется, Лида поначалу и помыслить не могла, что возьмёт его в обучение. Характер, знаете ли… Вздорный, запальчивый, чудовищно упрямый и своевольный. Она как-то раз в сердцах сказала мне, что при всех своих талантах мальчишка безнадёжен. Её тогда можно было понять. Люди с другой стороны границы вообще не слишком хорошо адаптируются к нашему миру, даже взрослые. О ребёнке и говорить нечего…
— Погодите-ка, — перебила Оксана, озадаченно хмуря брови. — Вы хотите сказать, что… что во время ясногорского инцидента…
— Нет-нет, исход случился годом позже, — Николай Геннадьевич заметно помрачнел. — Тульский процесс всё перевернул с ног на голову. Из-за него и пришлось в итоге искать эти непростые пути… По-моему, я вас запутал, — он оборвал сам себя; видимо, Ксюша, забывшись, совсем уж по-идиотски на него пялилась. — Наверное, лучше начать с начала.
— Да, пожалуйста, — проворчала Тимофеева. От витавшего в воздухе запаха медицинского спирта слегка ломило виски.
— Н-да… В общем-то, я не знаю точно, когда и где Лида встретила того человека, — Вяземский на миг отвёл взгляд, словно воспоминания причиняли ему боль. — Думаю, что скорее там, чем здесь. В молодости Лида охотно путешествовала, при тогдашних законах это почти ничем ей не грозило. По другую сторону в те времена тоже было спокойнее; по крайней мере, она без страха заводила знакомства и даже приглашала этих людей в свой дом. Удивительный опыт, скажу я вам…
— Вы имеете в виду какого-то конкретного человека? — перебила Ксюша, возвращая уплывающего в воспоминания Вяземского в конструктивное русло.
— Да, конечно, — Николай Геннадьевич спохватился и мелко вздохнул. — Я никогда его не видел и мало о нём знаю, кроме того, что его звали Драганом и считали по ту сторону одним из лучших в волшбе. Лида… не вдавалась в подробности их отношений, — Вяземский болезненно дёрнул уголком рта. — Но в те дни она казалась по-настоящему счастливой. Связь по разные стороны границы они поддерживали через «путеводные звёзды»; вы ведь знаете, что это?
— Да, — тихо проронила Ира. Ксюша обернулась к ней; Шаповалова нервно теребила воротник блузки, будто ей не хватало воздуха.
— Тогда вы понимаете… Эти вещицы крайне чутки к привязанностям, они единственные из известных артефактов способны послать зов через границу — при условии, что адресат испытывает к вам чувства определённой силы, — Вяземский прерывисто вздохнул и печально улыбнулся. — Н-да, я отвлёкся. В общем, в какой-то момент пути Лиды и Драгана разошлись. Он наотрез отказался перебираться в наш мир, она, разумеется, не хотела бросать свои здешние дела… Мы все считали, что Лида забросила вылазки из-за того, что работа в Общественном собрании отнимала все её силы, но это не было правдой. Я думаю, дело обстояло с точностью до наоборот: она пыталась забыться в ежедневных трудах, хотя и продолжала носить «звёздочку». И вот однажды после долгого молчания сигнал сработал; это было через несколько лет после последнего её путешествия, примерно за год до тульской трагедии. Лида, разумеется, помчалась на зов.
— Через несколько лет? — переспросила Ира. — Но ведь время…
— Вы верно догадываетесь, — Николай Геннадьевич послал ей невесёлую улыбку. — Драган к тому моменту уже был глубоким стариком. Лиде едва минуло сорок. Не представляю, каково ей пришлось… Конечно, ни о каком воссоединении речи не шло. Он попросил её об услуге, довольно-таки незначительной по тогдашним понятиям: на пару месяцев приютить у себя его ученика, показать парнишке наш мир. Так частенько делали, пока это было возможно. Лида, само собой, согласилась. О делах, творившихся по ту сторону, она тогда знала мало; будь иначе, наверное, догадалась бы, что Драган предчувствовал недобрые времена.