— И при всём при том ты пришёл устраиваться на работу в контроль, — хмыкнул Александр Михайлович. — Нечем было пощекотать нервы?
Зарецкий бросил на начальника оценивающий взгляд.
— Я вам уже как-то говорил. Хочу привносить в мир порядок, — он усмехнулся краем рта. — А ещё досье офицеров контроля засекречиваются до первого уровня допуска.
После такого заявления и вышвырнуть можно. Верховский бы и вышвырнул лет пять тому назад, когда думал регламентами поперёд здравого смысла. Ладно уж, хватит мучить парня; всё, что нужно, он уже сказал.
— Теперь, может, больше не понадобятся такие предосторожности, — заметил Александр Михайлович. — Тебе, наверное, будет интересно: Обарин по результатам опросов уверенно лидирует в предвыборной гонке.
Ярослав небрежно пожал плечами.
— Рад за него.
— Магконтроль вне политики, — строго напомнил Верховский.
— Верно.
Наглец. Чернова, беднягу, аж трясёт от подобных выходок. Тяжко ему придётся после кадровых перестановок… Пусть привыкает, им ещё долго вместе работать. И, кстати, о выходках…
— Скажи мне, кудесник, — насмешливо хмыкнул Верховский, барабаня пальцами по столу, — как так вышло, что ведьма, удостоверение которой ты заверял, преспокойно раздумывала целый день, не доложить ли ей о запрещённых для её категории сведениях?
Сама невинность. Знает, шельмец, что начальник догадался, и всё равно…
— Я спрошу при случае насчёт ранее принесённых клятв.
Верховский фыркнул. Ну о чём тут говорить?
— Имей в виду: если бы речь шла о ком-нибудь другом, я бы первый обвинил тебя в нарушении служебной присяги и персональной ответственности, — заявил он. Зарецкий выслушал тираду с вежливо-недоумённым выражением лица; руки зачесались не то отвесить нахалу подзатыльник, не то покровительственно потрепать по плечу. — Девочка — золото. Из отдела ни в коем случае отпускать нельзя, вторую такую не найдём.
— Сам знаю.
Александр Михайлович пытливо прищурился.
— И что делать думаешь?
— А что тут думать?
И верно. Верховский выдвинул ящик стола, достал оттуда опечатанный безопасностью футляр и протянул подчинённому. Ярослав аккуратно снял пломбу, придирчиво оглядел «путеводную звезду», словно ожидал, что к старым сколам и царапинам прибавятся свежие, и повесил на шею.
— Спасибо.
— И как это ни одна собака не задумалась, на кой чёрт Свешниковой понадобилось писать завещание на артефакты, — ехидно заметил Верховский. Ярослав предпочёл пропустить это мимо ушей; конечно, так он и признается, что задурил когда-то голову контрольскому олуху! — По-моему, нам следует больше внимания уделять архивам минусов. Особенно сведениям о родственниках одарённых.
— Здравая мысль, — серьёзно сказал Зарецкий.
У Верховского возникло нехорошее и весьма стойкое подозрение, что над ним издеваются. Не одному Чернову тут тяжело. Что уж там, вся команда — один другого краше. Молодцы. Можно гордиться.
— Ах да, вот ещё что. Вдруг пригодится, — Александр Михайлович взял со стола телефон, скопировал короткий ряд цифр и отправил сообщение. — Ирина вчера звонила мне с этого номера. Я сперва подумал, что это хитрость, достойная Оксаны, но потом сообразил, что прежний телефон попросту был ей недоступен.
— Спасибо.
— Не за что, — Верховский коротко улыбнулся и сухо напомнил: — Я жду результатов по делу. Сегодня, в крайнем случае — завтра.
— Да, хорошо.
Зарецкий небрежно вбросил «паркер» в нагрудный карман и поднялся с пыточного стула. Он уже почти толкнул дверь, когда Верховскому в голову пришло ещё кое-что, позабытое за ворохом более важных дел.
— Момент, — Александр Михайлович скрестил на груди руки. — Кто-то из вас поцарапал мне машину. Либо ты, либо Некрасов. Заднее правое крыло. Раньше там точно ничего не было.
— Пусть буду я, — легко согласился Зарецкий. — Сколько за ремонт?
— Всё вычту из премии, — зловеще пообещал Верховский. Станет проверять или нет? — Не смею больше задерживать.
Ярослав кивнул и вышел. Верховский выждал для порядка пару минут и выглянул в кабинет. Там было пусто; подчинённый отправился размышлять куда-то в другое место. Андреева бегония, крайне довольная жизнью, беззаботно покачивала листьями на сквозняке. Александр Михайлович прищёлкнул пальцами, заставив ярко-голубую лейку величаво взмыть над столом и оросить подсохшую землю в горшке застоявшейся водой. Да уж, леший побери, нынешний состав отдела магического контроля Управа запомнит надолго.
Хорошо. Очень хорошо.
LXX. Недостающее звено
Мама открыла дверь и молча поджала губы. Ира вымученно улыбнулась, поправила на плече лямку сумки. Утро дома явно не было добрым.
— Привет, ма, — наигранно весело сказала она. Так ведут себя дочери, припозднившиеся с ночной гулянки? — Я пришла.
— Вижу, — буркнула мама и посторонилась, пропуская Иру в коридор. Дверь сердито захлопнулась за спиной. — Разувайся, иди завтракать.
— Я не голодная. Но чаю попью, — Ира скинула кроссовки и бросила сумку на тумбочку. — А папа где?
— Машину чинить поехал, — резковато пояснила мама и скрылась в кухне.
Ира тайком перевела дух и поплелась следом. Дома всё было в точности так же, как вчера: идеальный порядок, правильный, проверенный временем уют. Тихо тикали настенные часы, клокотал чайник, в вазочке на столе горкой громоздилось печенье. Прежде кухня не казалась такой тесной.
— Ну, — мама раздражённо опустила чашку с чаем перед Ириным носом, — может, расскажешь, где ты пропадала?
Что ни скажи — будет лучше, чем правда. Правду нельзя, неразглашение никто не снимал. Да и мама, как ни крути, связана присягой и категорией.
— Да так, сначала по делам, потом в баре посидели, — нарочито небрежно ответила Ира и отхлебнула горячего чаю. — Со смородиной?
— Не знаю, — мама уселась напротив. В её голосе слышались нотки предстоящего скандала. — Ирина, что с тобой творится? Что ты мечешься туда-сюда? В студенчестве надо гулянки оставлять! У тебя, между прочим, работа есть, если Наталья Петровна ещё не решила тебя уволить!
— Не уволит, мам, — заверила её Ира. После того, как Верховский место в отделе предлагал — пусть попробует!
Мама сдвинула брови; над переносицей у неё залегла тревожная складка. Переживает, и всерьёз… Она не знает, как начальница канцелярии увещевала Иру не увольняться, и рассказать тоже нельзя — тогда придётся и про больницу, и про ссору с Черновым, и про тень. И когда это успело наплодиться столько секретов?
— Не зарывайся, дочь, — мрачно посоветовала мама. — Всему есть предел.
Не поспоришь. Она и не пытается. Только неужели мама всерьёз думает, что Анохиной есть дело до похождений одной из десятков сотрудниц? Ей лишь бы отчётность вовремя собрать и чтоб от начальников жалоб не было. Ира неопределённо дёрнула плечом, демонстрируя покаянную солидарность.
— Я понимаю, зачем ты к бабушке удрала, — сердито заявила мама. Нетронутый чай перед ней исходил ароматным паром. — Она Ольгу разбаловала и тебе тоже потакает. А ты что творишь? То в какой-то отпуск непонятный сорвалась, то все вещи оставила чёрт-те где, то пропадаешь без предупреждения, и не дозвониться до тебя никак! Где ты ночевала, скажи на милость?
Ира сдержала вздох и посмотрела ей в глаза.
— У коллеги.
Мама досадливо скривилась.
— Коллега, надеюсь, женского пола?
— Нет, — Ира невольно улыбнулась, глядя на обескураженное мамино лицо. — Да, мам, всё так, как ты подумала. Мы… встречаемся.
Если это можно так назвать. Но, опять же, поди расскажи…
— Ты имеешь в виду… — мама нервно обняла ладонями кружку. — Коллега — это…
— Офицер контроля, — подсказала Ира и искренне прибавила: — Один из лучших.
Рука с аккуратно накрашенными ногтями зачем-то схватилась за подвернувшуюся салфетку, лихорадочно её скомкала. Мама пристально наблюдала за собственными пальцами, будто ничто в мире не могло быть важнее формы бумажного шарика. Дёрнула уголком рта, сердито сжала ладонь.
— Ира, — осторожно начала она, тревожно глядя на дочь через стол, — твои… коллеги, они ведь… очень прилично зарабатывают. Ты же не из-за…