Глауен позвонил в Речной Домик и тут же увидел на экране лицо Эгона.
— Говорит Глауен Клаттук. Я только что прочитал письма Уэйнесс с Земли. Спанчетта украла их и спрятала, не собираясь отдавать вовсе.
— Что за странная женщина! — В полном удивлении воскликнул Эгон. — Но зачем она так поступила?
— Таким образом она демонстрирует презрение ко всему, что связано с отцом или мною.
— Но это же какая-то глупость! С каждым днем мир становится все запутанней. Уэйнесс тоже смущает меня: такое поведение выходит за рамки моего понимания. Но открыться мне она отказывается на основании того, что я, мол, не сумею держать рот на замке. — Эгон как-то заискивающе посмотрел на Глауена. — А как насчет вас? Может быть, у вас есть какой-то ключ к тому, что происходит?
— У меня нет ни малейшего представления о том, где Уэйнесс и чем она занимается, — ушел от прямого ответа Глауен. — От меня она писем не получала — и слава богу — потому что не будет писать дальше, пока не получит.
— У меня вообще нет от не вестей. И я вообще ничего не знаю. И все-таки я чувствую некую силу, нажим, прессинг, заставляющий ее делать совсем не то, что ей хочется. Она слишком молода и неопытна для серьезных испытаний. Я очень расстроен и…
— Я разделяю ваши опасения, — тихо ответил Глауен.
— Но почему она так скрытничает?
— Она явно узнала нечто, что при обнародовании может погубить многое и многих. Если я смею сделать одно предположение…
— О, сделайте, сделайте!
— Было бы очень хорошо, если бы ни один из нас не говорил о ней ничего и особенно на публике.
— Интересная мысль, которую я вовсе не понимаю. Однако я приму ее близко к сердцу, хотя и напрочь не догадываюсь, что могло сорвать столь юную особу с места и занести в такую даль. У нас, разумеется, немало проблем, но все они сосредоточены здесь, на Кадволе.
— Я полагаю, что у нее есть веские основания делать то, что она в данный момент делает, — жестко подытожил Глауен.
— О, без сомнения! И, надеюсь, ее следующее письмо принесет какую-то ясность!
— А также откроет ее местонахождение, как я очень надеюсь. И, кстати, думаю, что Вук уже сообщил вам о завещании Флоресте?
— Он передал мне копию и предложил ознакомиться поподробней. Но на самом деле сначала позвольте мне объяснить, что происходит в Речном Домике. Каждый год я вынужден бросать все дела ради обоих Варденов. На этот раз к ним присоединятся еще Вилдер Фергус, Клайти Вердженс, которую вы, вероятно, помните, и ее племянник Джулиан Бохост.
— Отлично помню всех.
— М-да, они незабываемы. Но будут и другие гости, более непривычные, непривычные, разумеется, лишь в контексте Речного Домика. Это Левин Бардуз и его компаньон по странствиям — существо странное, называемое Флиц.
— Флиц?
— Не больше, не меньше. Бардуз человек богатый и может позволить себе всякие фривольности. Я о нем ничего не знаю, за исключением того, что он, кажется, друг Клайти.
— Эта дама в своих обычных выкрутасах?
— Даже более. Она решила сделать из Титуса Помпо народного героя — благородного и бескорыстного революционера, защитника угнетенных.
— Это серьезно?
— Вполне.
— Флоресте немного прошелся пол поводу этого Титуса, — задумчиво улыбнулся Глауен.
— Буду рад ознакомиться в деталях. Думаю, что и гостям это понравиться. Может быть, вы придете к нам позавтракать и сам прочитаете завещание вслух?
— Буду счастлив.
— Отлично! Тогда до завтра. Приходите чуть раньше двенадцати.
Утром Глауен позвонил в аэропорт и связался с Чилком.
— Доброе утро, Глауен! Что у тебя нынче на уме?
— Сказать тебе пару слов и желательно прямо у тебя.
— Время любое?
— Я буду немедленно.
Приехав в аэропорт, Глауен прошел в стеклянный офис, находящийся неподалеку от ангаров, где нашел Чилка, человека, вывести которого из себя было практически невозможно, ветерана тысячи экспедиций и эскапад, в половину которых вполне можно было верить. Это был мужчина среднего роста, мощный, широкоплечий, с цветущим лицом, с матовыми, полуседыми кудрями и с подвижными желваками на щеках.
Он стоял у стола, потягивая из кружки чай.
— Садись, Глауен, — бросил он через плечо. — Чай будешь?
— Если дашь.
Чилк налил вторую кружку.
— Это настоящий, с холмов Старой Земли, а не местное барахло. — Он с комфортом расположился в кресле. — Ну, и что привело тебя сюда в столь ранний час?
Глауен посмотрел через стекло на ангары и зал ожидания.
— Мы говорим без свидетелей?
— Полагаю, да. К дверям ухо никто не прикладывает — такова уж судьба стеклянных дверей. А с чего вдруг такая подозрительность?
— А как с жучками?
Чилк повернулся и включил завесу какой-то диковатой музыки.
— Это смажет всех насекомых в нужном радиусе, если ты, конечно, не станешь петь свои новости. Так в чем секрет?
— Вот копия письма, которое Флоресте написал вчера в полдень. Он утверждает, что отец до сих пор жив, и при этом упоминает тебя. — Глауен дал письмо Чилку. — Читай сам.
Чил взял письмо, откинулся в кресле и стал читать. Где-то на половине он оторвался от строчек.
— Ну, не диво ли? Смонни все еще думает, что я владею ценностями деда!
— Дивно, если не владеешь. Так не владеешь?
— Не думаю.
— А ты когда-нибудь проводил инвентаризацию поместья?
— Зачем? Рыться в сараях? Смонни сама все прекрасно знает, она грабила ранчо раза четыре.
— И ты уверен, что это она?
— Никому другому это неинтересно. Хоть бы она окончательно взяла все в свои руки. Меня уже достало быть объектом ее страсти или гнева — без разницы. — Чилк вернулся к чтению и, закончив, какое-то время посидел молча, а затем вернул письмо Глауену. — И теперь ты, значит, собираешься рвануть и освободить отца, так?
— Что-то вроде того.
— А Бодвин Вук присоединится к этой миссии.
— Сомневаюсь. Он слишком осторожен порой.
— И думаю, не без оснований.
— Он убежден, что Шатторак хорошо защищен и посему атака с воздуха будет стоить нам пяти или шести флаеров и половину состава Бюро, — передернул плечами Глауен.
— Ты называешь это «слишком осторожен»? Я бы назвал это просто здравым смыслом.
— Рейд не обязательно устраивать сверху вниз. Можно высадить десант где-нибудь на склоне и атаковать с фланга. Но и это кажется ему сложным.
— Мне тоже. Да и где посадить флаеры? В джунглях?
— Должны же там быть открытые пространства!
— По идее должны. Но, во-первых, придется сменить окраску всех флаеров — в противном случае их тут же засечет разведка. А уж тогда нас будут ждать сотен пять йипов. Смонни постарается.
— Я думаю, ты сможешь убрать всех шпионов.
Чилк развел руки жестом полной беспомощности и оскорбленной невинности.
— Я знаю, что за мной шпионят, как собака знает, что у нее есть блохи. Я даже знаю, кто они. Вот, например, мой первый помощник, работающий со мной дверь в дверь. Прелестный образчик по имени Бенъями.
Глянув за стекло, Глауен действительно увидел высокого и здорового, как бык, молодого человека с безупречным лицом, угольно-черными волосами и чистой бронзового оттенка кожей.
— А почему ты думаешь, что он шпион? — подумав, спросил Глауен.
— Он работает как вол, выполняет все приказания, улыбается чаще, чем нужно и следит за всем, что здесь происходит. Так я вычисляю всех шпионов — они всегда трудятся не покладая рук и причиняют меньше всего беспокойства — не считая их шпионства, разумеется. И ежели бы я был холодным циником, то давно попытался вычислить всех шпионов на свете.
— Но он не похож на типичного представителя такой профессии, — заметил Глауен, все продолжая разглядывать Бенъями.
— Может, и не похож. Но еще меньше он похож на типичного рабочего. Я просто нутром чую, что это именно он устроил западню твоему отцу.
— Но у тебя нет доказательств.
— Если бы они были, Бенъями сейчас не улыбался бы столь радостно.
— Хорошо, пока он отвернулся, скажу-таки тебе, зачем я пришел. — И Глауен изложил Чилку свою идею. Тот слушал с выражением сомнения на лице.