Если Откровение есть совокупность сокровенных религиозных знаний, то почему выделяются религии Откровения — иудаизм, христианство и ислам, тем самым отказывая в этом другим религиям, хотя они тоже несут людям столь же важную информацию. Так, М. Малерб пишет, что только религии Откровения настаивают на существовании единого Бога, который являет себя людям. Политеистические религии более или менее сознательно ощущают потребность в посредниках между человеком и абсолютом. Что же касается «моральных» религий (буддизм, конфуцианство, даосизм), то они не высказывают четких утверждений о существовании Бога, но рекомендуют стиль поведения, который удивительным образом напоминает рекомендации других религий. М. Малерб ставит вопрос о том, какие из названных трех религий Откровения являются истинными[8], но к научному исследованию этот вопрос не имеет никакого отношения.
Представляется, что считать какую-либо религию религией Откровения только на том основании, что она является монотеистической, нельзя. Во-первых, то же христианство не является единобожным, поскольку божествами фактически выступают Яхве, Христос, святой дух и богородица, хотя формально Мария лишь мать Христа, а Бог един в трех лицах, что является совершенной бессмыслицей, не поддающейся никакому пониманию. Во-вторых, любая другая религия, кроме трех названных, тоже несет людям исключительную по значимости духовную информацию, которая открывает им особый мир. В нем тоже действуют боги, но иные и в других обличьях, не всегда столь явно, как, например, в иудаизме или в исламе. В-третьих, считать Бога чем-то вроде посредника между человеком и абсолютом — запутывать ситуацию, поскольку это означает совершенно иной подход к пониманию религии, близкий к античному, когда считалось, что и Зевс подчиняется некой высшей силе. Если уж вводить в оборот такое важное понятие, как «абсолют», следует пояснить, что имеется в виду. Иудаизм, христианство и ислам не знают такой категории.
В Откровении можно найти совсем не божественные факты. Я имею в виду, в частности, обращения господа к Ефесской, Смирнской, Пергамской, Фиатирской, Сардийской, Филадельфийской и Лаодикийской церквам[9]. Эти обращения с полным основанием можно назвать грозными начальственными окриками и неприкрытыми угрозами в адрес покорных подчиненных. Причем начальник вполне убежден в том, что никто не посмеет возразить ему. Это естественно, коль скоро речь идет о спасителе и вседержителе, но столь же несомненно, что на его отношения с церквами бессознательно спроецированы обычные отношения между абсолютным властелином и слугой.
Например, ангелу Ефесской церкви сказано: «Итак, вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься» (2:5).
Обращение к Ангелу Пергамской церкви начинается со слов: «Так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч» (2:12).
Ангел Фиатирской церкви уличен в том, что он попускает жене Иезавели, «называющей себя пророчицей, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное» (2:20). Далее идут угрозы смерти. Не лучше отношение к ангелу Сардийской церкви, которому Христос (а это именно он) говорит: «Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя» (3:3).
Насыщено грубостью послание Лаодикийской церкви: «Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть» (3:18).
Эти обращения, перечисления ошибок и промахов наряду с достижениями и успехами в деятельности указанных церквей носят весьма обыденный характер. Ясно, что названные религиозные учреждения были весьма близки тому (или тем), кто писал Откровение, и их значимость оценивалась очень высоко. Но необходимо отметить, что обыденное ограничено в основном первыми тремя главами книги. В дальнейшем она насыщена мистическими видениями, образами и пророчествами.
9
Ефес, например, — древнейший торговый город на берегу Эгейского моря, который выделялся своим богатством и численностью населения. Согласно легенде, там более двух лет проповедовал св. апостол Павел, которого сменил его любимый ученик Тимофей, там долго жил и скончался Иоанн Богослов. Ефес почитается и как город, в котором проживала последние годы своей жизни богородица. Поэтому когда в христианстве возник конфликт по поводу того, считать ли деву Марию богородицей или хри-стородицей (поскольку у Бога, считал константинопольский епископ Несторий, не может быть матери), Ефес был избран местом проведения Третьего вселенского собора в 431 г. На нем победили сторонники первой точки зрения.
Эфес находился на берегу Эгейского моря, на прекрасной равнине между двумя горами на реке Каистре, которая славилась своими лебедями, воспетыми многими греческими поэтами. Особую важность городу придавал храм Артемиды, которую чтила вся Малая Азия (Деан., 19:27). Он почитался одним из чудес света, отличался значительными размерами и был украшен дарами различных государей. Амфитеатр при храме был столь обширен, что мог вместить 20 000 зрителей. Для христианства Эфес представлял большую ценность. Апостол Павел проповедовал здесь более двух лет и оставил «Послание к ефесянам», полное нежной заботы, нравственных назиданий и любви. Спутник Павла, св. Тимофей был, согласно легенде, первым эфесским епископом. В Эфесе же, по преданию, скончался Иоанн Богослов.
Согласно некоторым преданиям, Откровение было написано Иоанном не на о. Патмосе, а именно в Эфесе, и что перед его написанием Иоанн и эфесские христиане молились и постились. Подлинная рукопись Евангелия св. Иоанна якобы тоже хранилась в Эфесе (см.: Сб. статей по истолковательному и назидательному чтению Апокалипсиса с библиографическим указателем. М., 2002. С. 75).
В дальнейшем Ефесе постепенно превратился в небольшой городок, потеряв свое былое величие. В этом при желании можно увидеть реализацию апокалиптической угрозы в адрес Ефесской церкви «сдвинуть светильник твой».
Богословие обычно оценивает послания семи церквам как отеческие наставления, конечно, не без упреков, которые надо воспринимать как указания на века. Есть и более здоровые суждения, хотя и не выходящие за теологические рамки. Так, А. Гарнак пишет следующее.
Подробную картину иоанновских христианских общин дают семь апокалиптических посланий (Апк. 2, 3) один из наиболее ценных, в частности для нашей цели, документов, которые оставило первоначальное христианство. Здесь мы имеем краткие, но многосторонние характеристики семи малоазийских общин, главным образом с нравственной точки зрения, причем о каждой из них дается пророком определенный отзыв. Заслуживает внимания уже тот факт, что из семи местных общин нам знакомы из времени Павла только две: христианство экстенсивно разрослось. Каждая из этих общин развилась своеобразно, пять из них заслужили похвалу, хотя и с ограничением, только две — прямое порицание, результат сам по себе благоприятный. Общины являются лучезарными светильниками (1; 20). Что же заслуживает похвалы? В Ефесе, метрополии: дела, стойкость в страданиях, терпение и — сохранение себя от всякого лжеучения; в Смирне: духовное богатство при внешних бедствиях и нищете, верность в страдании; в Пергаме, городе императорского культа: твердость в исповедании, сохраненная даже в мучениях; в Фиатире: дела, любовь, вера, добровольное служение, терпение, усиление христианской деятельности, отчасти также противодействие лжеучению; последнее относится и к порицаемым в других отношениях Сардам; в Филадельфии с радостною готовностью исповедания связывается живое миссионерское рвение при незначительных силах; это, по-видимому, образцовая община. В противовес этому мы встречаем следующие порицания: Ефес забыл прежнюю любовь, его следует призвать к покаянию и вернуть к его прежним делам; Смирну приходится наставлять лишь в дальнейшей верности и стойкости в страданиях; в Пергаме незначительное меньшинство отпало в лжеучение; в Фиатире последнее играет большую роль. Всего хуже обстоит дело с Сардами и Лаодикеей; первая община вплоть до отдельных ее членов мертва, сонна, бездеятельна; последняя в целом ни холодна, ни горяча, воображает, что она богата, и не знает, как она несчастна, жалка, бедна, слепа и нага.
Так судит дух божий устами пророка об общинах, согласно этому он распределяет угрозы и обещания. Его интерес направлен прежде всего на двойную борьбу. Менее опасной является внешняя борьба, при которой ненависть иудеев (2, 9; 3, 9) и нетерпимость к нарушению императорского культа (2, 13) угрожают преследованием и мучением; в большинстве случаев это служит лишь сохранению и укреплению веры; радостная готовность к мученичеству находит себе многократно яркое выражение (ср. 6,9 сл.). Настоящая опасность грозит, собственно говоря, со стороны ереси, которая обозначается символическими именами, как дела Николаитов, учение Валаама, соблазны Иезавели. Конечно, может показаться сомнительным, говорится ли во всех этих случаях об одном и том же; под лжеапостолами, (2, 2), например, быть может, разумеются другие учителя. Но в основных чертах эти учения, вероятно, совпадали: это спекулятивный гносис (2, 24), на него автор Апокалипсиса обращает внимание исключительно только с его практической стороны; его возмущает необузданный либертанизм, приверженцы которого не совестятся вступать в языческую среду со всеми ее обычаями и пороками. Составитель говорит о вкушении идоложертвенного мяса и прелюбодеянии. Эта выражения заимствованы, правда, из ветхозаветной символики и относятся к факту забвения богоизбранным народом своей святости и принятия им религии и нравов ханаанян. Оно может пониматься образно, но может иметь и буквальный смысл, если будет приведено в связь с некоторыми другими явлениями (см.: