Этот метод интерпретации исторических фактов, может быть, станет яснее на конкретном примере, который можно заимствовать из истории городов-государств Древней Греции четырех столетий, пришедшихся на 725-325 гг. до н. э.
Вскоре после начала данного периода общество, членами которого были все эти многочисленные государства, столкнулось с проблемой нехватки средств существования для населения — средств, которых эллинским народам того времени, по-видимому, почти полностью хватало благодаря выращиванию на своих землях различной сельскохозяйственной продукции, предназначенной для внутреннего потребления. Когда наступил кризис, различные государства справлялись с ним по-разному.
Некоторые, подобно Коринфу и Халкиде, избавлялись от лишнего населения, захватывая и колонизируя пригодные для сельского хозяйства земли за морем — в Сицилии, Южной Италии, Фракии и других местах [17]. Греческие колонии, основанные таким образом, просто расширяли географическую сферу эллинского общества, не меняя его характера. С другой стороны, некоторые государства нашли решения, повлекшие за собой изменение их образа жизни.
Например, Спарта удовлетворяла земельный голод своих граждан, нападая на своих ближайших греческих соседей и завоевывая их. Результатом явилось то, что Спарта приобретала дополнительные земли лишь ценой упорных и частых войн с соседними народами своего же «калибра». Чтобы соответствовать этому положению, спартанские государственные деятели вынуждены были военизировать спартанскую жизнь снизу доверху, что они и сделали благодаря укреплению и приспособлению некоторых примитивных социальных институтов, общих для множества греческих общин, в тот момент, когда эти институты — как в Спарте, так и в других местах — были близки к исчезновению.
Афины отреагировали на проблему перенаселения иным образом. Они приспособили свою сельскохозяйственную продукцию для экспорта, начали также производить изделия на экспорт и затем развивать свои политические институты таким образом, чтобы предоставить законную долю политической власти новым классам, вызванным к жизни этими экономическими новшествами. Другими словами, афинские государственные деятели предотвратили социальную революцию, постепенно помогая революции экономической и политической; и открыв это решение общей проблемы, затронувшей и их, они случайно обнаружили новый путь к успеху для всего эллинского общества. Это и имел в виду Перикл [18], когда во время финансовых неудач своего города заявил, что Афины были «школой Эллады».
Под этим углом зрения, приняв за поле исследования не Афины или Спарту, Коринф или Халкиду, но эллинское общество в целом, мы сумеем понять как значение истории отдельных общин в период с 725 по 325 г. до н. э., так и значение перехода от данного периода к следующему за ним. На поставленные вопросы не может быть найдено ясного ответа до тех пор, пока мы будем искать умопостигаемое поле исследования в халкидской, коринфской, спартанской или афинской историях, рассматривая их сами по себе. С этой точки зрения возможно лишь сделать наблюдение, что халкидская и коринфская истории были в некотором смысле обычными, в то время как спартанская и афинская отклонились от нормы в различных направлениях. Раньше невозможно было объяснить, каким образом это отклонение произошло, и историки сводили все объяснения к тому, что спартанцы и афиняне отделились от других греков якобы благодаря тому, что обладали особыми врожденными качествами уже на заре эллинской истории. Подобное объяснение развития Спарты и Афин было равносильно тому утверждению, что у них вообще не было никакого развития и что два этих греческих народа были столь же своеобразны в начале своей истории, как и в ее конце. Однако эта гипотеза противоречит установленным фактам. Например, в отношении Спарты раскопки, проведенные Британской археологической школой в Афинах, предоставили поразительные доказательства того, что вплоть до середины VI в. до н. э. спартанская жизнь не сильно отличалась от жизни других греческих обществ. Характерные особенности Афин, переданные ими всему эллинскому миру в так называемый эллинистический период [19], — в противоположность Спарте, чей особый путь оказался тупиковым, — также были особенностями благоприобретенными, происхождение которых можно понять лишь с точки зрения общего. Подобным же образом обстоят дела и с процессом дифференциации между Венецией, Миланом, Генуей и другими городами Северной Италии в так называемые средние века и с процессом дифференциации между Францией, Испанией, Нидерландами, Великобританией и другими национальными государствами Запада в более близкое нам время. Чтобы понять части, мы должны сначала сосредоточить наше внимание на целом, поскольку это целое есть поле исследования, умопостигаемое само по себе. Но что представляет собой это «целое», образующее умопостигаемое поле исследования, и как мы определим его пространственные и временные границы? Давайте снова обратимся к нашему краткому изложению основных глав английской истории и посмотрим, какое более обширное целое составляет то умопостигаемое поле, частью которого является английская история.
Если мы начнем с последней нашей главы — утверждения индустриальной системы, то обнаружим, что географическая протяженность умопостигаемого поля исследования, в которое она входит, — весь мир. Чтобы объяснить промышленную революцию в Англии, мы должны принять в расчет экономические условия не только в Западной Европе, но и в тропической Африке, Америке, России, Индии и на Дальнем Востоке. Однако, когда мы обратимся к парламентской системе и перейдем, так сказать, из экономического плана в политический, наш горизонт сузится. «Закон», которому (по выражению лорда Актона) «подчинялись Бурбоны и Стюарты» во Франции и в Англии, не действовал по отношению к Романовым в России, Османам в Турции, Тимуридам в Индостане, маньчжурской династии в Китае или династии Токугава в Японии [20]. Политическую историю всех этих стран нельзя объяснить в подобных терминах. Здесь мы подходим к границе. Действие «закона», которому «подчинялись Бурбоны и Стюарты», простиралось на другие страны Западной Европы и на новые общности, основанные за морем западноевропейскими колонистами, но не далее западных границ России и Турции. Страны восточнее этих границ подчинялись в то время иным политическим законам, имевшим иные последствия.
Если мы обратимся к более ранним в нашем списке главам английской истории, то обнаружим, что заокеанская экспансия ограничивалась не просто Западной Европой, но почти всецело теми странами, побережья которых омывались Атлантическим океаном. При изучении истории Реформации и Ренессанса мы можем, ничего не теряя, игнорировать религиозное и культурное развитие России и Турции. Феодальная система Западной Европы не была связана причинной зависимостью с теми феодальными феноменами, которые можно найти в современных ей византийской и исламской общинах.
Наконец, обращение в западное христианство сделало англичан членами одного общества, которое исключало возможность быть членом других. Вплоть до собора в Уитби в 664 г. англичане могли обратиться в «дальнезападное христианство» «кельтской окраины». Если бы миссия Августина в конечном итоге закончилась неудачей, то англичане могли бы присоединиться к валлийцам и ирландцам, основав новую христианскую церковь вне общности с Римом [21]— такой же настоящий alter orbis [22],как и несторианский мир на восточной окраине христианского мира. Позднее, когда арабские мусульмане появились на Атлантическом побережье [23], эти дальнезападные христиане Британских островов вообще могли утратить всякое общение со своими единоверцами на Европейском континенте, как это произошло с христианами Абиссинии или Центральной Азии. Предположительно, они могли бы обратиться и в ислам, как сделали многие монофизиты и несториане [24], когда Средний Восток оказался под властью арабов. Эти предполагаемые альтернативы можно отклонить как фантастические, но подобные предположения служат нам напоминанием о том, что принятие христианства в 597 г. соединило нас с западно-христианским миром, однако не со всем человечеством, одновременно проведя жесткую разделительную линию между нами как западными христианами и сторонниками других религиозных общин.
17
Греческая колонизация первоначально была направлена на решение проблем, связанных с острой нехваткой зерна в родном городе, и только позже стала способом расширения торговых связей, средством завоевания новых земель, пригодных для сельского хозяйства. Тойнби здесь имеет в виду вторую, или Великую, колонизацию VIII- VI вв. до н. э., которая проходила в трех направлениях: а) западном — Сицилия, Южная Италия, называвшаяся также Великой Грецией, иллирийское побережье, Южная Галлия и Иберия (наиболее известные колонии: Кумы, Тарент, Сибарис, Кротон, Наксос, Сиракузы, Массилия и Эмпорий); б) северо-восточном — Фракия, Пропонтида, Черное море (колонии Фасос, Кизик, Византии, Сеет, Абидос, Синопа, Трапезунд, Истрия, Ольвия, Одесс, Пантикапей, Феодосия); в) южном — Африка (колонии Кирена, Навкратис). Наиболее значительными метрополиями были Халкида (на о. Эвбея), Коринф, Мегары, Фокея и Милет.
18
19
Понятие «эллинизм» вошло в историческую науку после опубликования работы И. Г. Дройзена «История эллинизма» (1836-1843). В немецкоязычной литературе это понятие стало означать историческую эпоху, которая началась с воцарением Александра Македонского и окончилась включением птолемеевского Египта в состав Римского государства (336-30 гг. до н.э.). Борьба за власть между диадохами (полководцами Александра Македонского) привела к образованию на месте завоеванной Александром империи нескольких государств: Селевкидов, Птолемеев, Пергама, Понтийского царства и других, политический строй которых сочетал элементы древневосточных монархий с особенностями греческого полиса. Культура эллинизма представляла собой синтез греческой и местных восточных культур.
20
21
В 664 г. в английском городе Уитби на побережье Северного моря собрался собор Английской церкви, на котором встретились римские миссионеры во главе со св. Августином и миссионеры ирландские. Формальной целью собора было урегулирование обрядовых разногласий (форма тонзуры, день празднования Пасхи), но на деле речь шла о том, каким путем пойдет Английская церковь: путем церкви Ирландской или Римской? Ирландская церковь, которую Тойнби считает элементом неразвившейся дальнезападной христианской цивилизации, представляла собой достаточно разнородное собрание отшельников и бродячих проповедников, иногда в епископском сане, группировавшихся вокруг бедных монастырей, приходская организация среди мирян вообще отсутствовала. Римская же церковь, которая и победила на этом соборе, являлась мощной централизованной иерархической структурой.
23
Военные походы арабов в середине VII — начале IX в. завершились завоеванием стран Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки и Юго-Западной Европы. В ходе арабских завоеваний был создан Халифат — феодально-теократическое государство. Во второй половине VII в. у Византии были отвоеваны Сирия, Палестина, Египет, Северная Африка, в конце VII в. арабы захватили остров Сицилию. В 711 г. они начали завоевание Испании и, разгромив вестготское королевство, покорили почти всю страну и вторглись даже во Францию, но 4 октября 732 г. были разбиты франкским королем Карлом Мартеллом в битве при Пуатье и вынуждены были отойти к Пиренеям.
24
Христологические споры, развернувшиеся в христианском мире в V в., привели к появлению ряда ересей. Так,